«Я – Златан»

Футбольная и околофутбольная литературка.
Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Вс мар 29, 2015 20:43

«Моя жена — это Тони Монтана в юбке». Часть 21


Она видела меня типичным югге (прим. ред. – шведский уличный сленг для югославских иммигрантов) с золотыми часами и модной тачкой, где играла музыка на всю катушку. Я был явно не для нее. Но я об этом и не догадывался.

Сидел я как-то в своем «Мерседесе» SL у Форекс-обменника около вокзала в Мальмё, считая себя крутым донельзя. Мой младший брат Кеки менял там деньги. В Голландии сезон закончился. Все это происходило или до, или после Чемпионата Мира в Японии, не знаю, да это и не столь важно. Вдруг какая-то цыпочка вылетела из такси злая, как черт.

Я подумал: это еще кто, черт возьми?

Я ее никогда раньше не видел. Я более или менее контролировал Мальмё. Я приезжал сюда при первой возможности и думал, что знаю здесь всё и всех. Но эта девушка… откуда она взялась? Она не просто была привлекательна. Она держалась так, что с ней никто бы просто так не стал связываться. Интриговало то, что она была старше. Я поспрашивал у людей, мол, кто это вообще. Друг мне сказал, что ее зовут Хелена. Окей, значит, Хелена. Хелена, значит. Я не мог выкинуть ее из головы.

Со мной много чего происходило тогда. Я крутился, на месте не сидел, но по-настоящему ничего не затягивало. Как-то я со сборной поехал в Стокгольм. Откуда же еще приезжают красотки? С ума можно сойти: они повсюду. Пошли мы однажды с друзьями в кафе «Опера». Там была толпа людей. Я смотрел на это место своими глазами. Может, что-то произойдет? Драка какая-нибудь, например. Здесь ведь всегда что-то происходит.

Но в те дни там было лучше. Это ведь было еще до того, как люди начали фотографировать всё вокруг мобильниками. Иногда я злюсь, когда передо мной неожиданно возникает вспышка. Но тогда я просто смотрел вокруг. И неожиданно я увидел ее. Вау, да это же та девушка, с Форекса! Я подошел к ней, и попытался начать беседу: «Привет, ты ведь тоже из Мальме!». Она рассказывала о себе, о том, что где-то там работает – я ничего не понимал. Я вообще не особо вдавался во всю эту карьерную фигня. Да и я был жутко высокомерен тогда.

Я не хотел слишком близких отношений с людьми. Позже я сожалел о той встрече. Надо было быть вежливее. Поэтому я был рад, когда я вновь встретил ее в Мальмё. Я начал видеть ее повсюду. У нее был черный «Мерседес» SLK, и она часто парковалась у Lilla Torg (прим.пер. – ресторанная площадь в Мальмё). А я там проезжал частенько. К тому времени у меня уже был не «Мерседес» SL. Уже была красная «Феррари» 360.

И об этом знал весь город. Все узнавали меня по машине, поэтому в ней прятаться я точно не стал бы. Должен сказать, когда мне продавали «Мерседес», мне пообещали: ты будешь одним таким во всей Швеции! Чушь собачья. Я увидел такой же летом и сразу подумал: да пошли они. Машина сразу стала не нужна, и я позвонил в салон «Феррари» и спросил, продаются ли у них машины сейчас. Они сказали, что да, и я сразу поехал к ним и выбрал себе одну, оставив «Мерседес» в качестве частичного платежа. Глупо, да. Я потерял деньги тогда, когда у меня с финансами было не все хорошо. Но мне было плевать.

Я гордился своими машинами. Поэтому и колесил на своей Феррари, чувствуя себя крутым. Иногда я видел Хелену в ее черном «Мерседесе». И думал: надо что-то делать, не сидеть же и смотреть. Друг мне дал номер ее мобильного телефона, и я задумался. Должен ли я позвонить ей?

Я послал SMS с текстом: «Привет, как дела? Мы несколько раз виделись». И закончил сообщение подписью: «Парень с красной машиной». И надо же, я получил ответ: «Девушка с черной машиной». И я подумал: может, это начало чего-то?

Я позвонил ей, и мы встретились. Поначалу ничего серьезного, просто несколько ланчей. А потом я приехал к ней в ее особняк за городом. Я смотрел на все эти дизайнерские штучки: обои, камины и все такое. Честно, я был под впечатлением. Это было что-то совершенно новое. Я никогда раньше не встречал девушки, которая бы жила вот так. И еще я не понимал, чем она занимается. Она занималась маркетингом в Swedish Match (прим.пер. – шведская компания, производитель табачной продукции). И как я понял, у нее был очень высокий статус. И мне это нравилось.

У нее не было ничего общего с молоденькими девушками, с которыми я встречался. Никаких истерик. Крепкий орешек. Она ушла из дома в 17 лет, сама добилась всего. Я для нее не был суперзвездой. Она даже говорила: «Ты же не какой-нибудь там Элвис». Я был для нее обычным сумасшедшим зеленым пареньком, который не умел одеваться. Иногда это ее раздражало.

А я ее называл чертовски шикарной суперстервой. Или, в одно слово и на одном дыхании, «чертовскишикарнаясуперстерва». А все потому, что она ходила на ужасающе высоких шпильках, носила джинсы в обтяжку и меха. Прямо-таки Тони Монтана в юбке. А я все ходил в своих тренировочных костюмах. Все это было не очень-то и правильно, но это было клёво. Настоящая страсть. «Златан, у тебя с бошкой не в порядке. Ты просто чума» — говорила она, и я надеялся, что это правда. Мне было с ней хорошо.

Она вышла из самой обычной шведской семьи в Линдесберге. Из семьи, где друг другу говорят «Дорогой, передай мне молоко, пожалуйста». А мы, в свою очередь, временами грозились убить друг друга прямо за обеденным столом. Иногда я совсем не понимал, о чем она говорила. Я ничего не знал о том, чем она живет, а она не знала ничего о том, чем живу я. Я был на одиннадцать лет моложе и жил в Голландии. Я был маньяком, а мои друзья – преступниками. Не лучший вариант для брака.

Как-то летом мы с друзьями поехали в Бастад. Она организовала вечеринку с кучей знаменитостей и больших шишек. Вечеринка проходила во время теннисной недели (прим. пер. – в Бастаде с 1948 года проводится теннисный турнир). И мы пытались попасть туда, но нас не пускали внутрь. По крайней мере, моих друзей не пускали. Цирк, да и только. Такое все время происходило.

Например, после того, как я сыграл матч за сборную в Риге, я поздно вечером приземлился в Стокгольм и поехал в гостиницу с Олофом Мёльбергом и Ларсом Лагербеком. Игра получилась так себе. Это был отборочный матч к чемпионату мира против Латвии, и закончился он со счетом 0:0. У меня всегда после игр проблемы со сном. Особенно тогда, когда я плохо играл. Мои ошибки словно гудели у меня в голове. И мы решили поехать в один из баров в центре, Spy Bar. Было поздно, и мы зашли внутрь.

Правда, долго мы там не пробыли. Ко мне подошла девушка, которая вела себя очень агрессивно. Мои друзья были рядом. Если вы видите меня в городе, я наверняка буду с друзьями. Не только из-за всего этого хаоса, который окружает меня. Характер такой — я всегда зависаю с плохими парнями. Нас притягивало друг к другу, и это меня не беспокоило. Они такие же хорошие люди, как и все остальные. Но иногда ситуации выходят из-под контроля. Эта девушка подошла слишком близко, сморозила какую-то тупость, начала провоцировать. И еще ее брат появился. Он начал толкаться. Ему не стоило этого делать.

С моими друзьями лучше не связываться. Один из них отвел в сторону брата, другой – девушку. Я сразу понял, что не хочу в этом участвовать. Я хотел уйти, но я был в этом баре в первый раз. Было поздно и людно, и выйти оттуда мне не удалось.

И я решил уйти в туалет. И пока я там был, вокруг царил хаос. Меня это напрягало. Я сыграл матч за сборную. Это попадет в газеты, думал я, и это будет скандал. Потом появился охранник.

— Администратор хочет, чтобы Вы покинули бар.

— Скажи этой свинье, что только этого я и хочу.

Было 3:30 утра. Я это знаю, потому что меня сняла камера наблюдения. И что произошло потом, как вы думаете? Думаете, они засекретили эти снимки? Нет. Кончилось тем, что все первые полосы Aftonbladet (прим.пер. – шведский таблоид) пестрили так, как будто я убил семь человек. В газетах говорили, что меня обвинили за домогательство. Серьезно, за домогательство? Чушь собачья, как всегда. Зато тот, кто прикоснулся ко мне, стал звездой в СМИ.

Я вернулся в Амстердам. Нам предстояло сыграть против «Лиона» в Лиге Чемпионов, и я отказывался говорить с прессой. За меня это делал Мидо. Мы помогали друг другу. Нет, серьезно, это было уже чересчур. И я не удивился, когда мы узнали о том, что именно Aftonbladet убедил девушку выдвинуть обвинения. Тогда я публично объявил, что я их из-под земли достану. Я их засужу. А что в итоге? Да ничего. Только извинение. После этого я все время был начеку. Я менялся.

Много чего плохого писали в газетах. Но я никогда не хотел, чтобы постоянно писали фигню вроде: «Златан тренируется»; «Златан хорош», «Златан не нарушает дисциплину». Но тут явно зашли за грань. И я хотел, чтобы они больше следили за тем, как я играю в футбол. А то давненько не писали об этом ничего хорошего.

Чемпионат Мира тоже оказался разочарованием. Я столько от него ожидал. И какое-то время всё говорило за то, что я вообще там не сыграю. Но Лагербек и Содерберг взяли меня в команду. Мне они оба нравились, особенно Содерберг, мишка-талисман команды. Как-то во время тренировки я ради смеха поднял его вверх. Сломал ему два ребра. Он едва потом ходил, но он все равно крутой чувак.

Я был в одном номере с Андреасом Исакссоном. Он тогда был третьим вратарем. И, думаю, хорошим парнем. Но его привычки! Он ложился спать в девять вечера, а мне в то время позвонили, и я подумал: «Наконец-то с кем-то можно поболтать!». Но Андреас уже захрапел, и я повесил трубку. Не хотел его беспокоить. Я же тоже хороший парень. Но на следующий вечер телефон вновь зазвонил примерно в то же время. А он опять спал. Или притворялся спящим.

— Что за хрень, Златан? – прошипел он.

— А это что за хрень? Спать в девять часов? – огрызнулся я.

— Еще одно слово, и я выкину твою кровать в окно.

Отличная фраза. Не из-за того, что мы жили на двадцатом этаже. Из-за того, что она подействовала.

На следующий день я уже жил в отдельном номере, но больше я нигде лично не преуспел.

Мы попали в «группу смерти», как ее называли. С Англией, Аргентиной и Нигерией. Вокруг была такая атмосфера: великолепные стадионы, отличные газоны. Я хотел выйти на эти поля и играть больше, чем когда-либо. Но они считали меня неопытным. Поэтому усадили на лавку. И все равно в телефонном опросе меня назвали лучшим игроком матча. Бред! Меня назвали лучшим игроком матча, а я ведь даже не играл. Опять эта Златаномания. Против Аргентины я сыграл пять минут, и еще полчаса в матче 1/8 финала против Сенегала. И там у меня были моменты. Я думал, Ларс и Томми используют один и тот же состав слишком часто, не давая нам, новым игрокам, шанса. Но тогда было именно так. Я покинул команду и вернулся в Амстердам.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Вс мар 29, 2015 20:49

«Мидо обозвал нас бабами и швырнул в меня ножницы». Часть 22


У меня была стратегия: не обращать внимания на то, что говорят другие, и делать свою работу. Но поначалу эта стратегия не работала, и я сидел на лавке. Бороться за места в нападении тяжело. Плюс к этому, меня критиковали. Одним из критиков был Йохан Круифф. Он всегда говорил обо мне гадости, и у него сложилось устойчивое мнение о моей технике.

Но происходили и другие вещи. Мой друг Мидо публично объявил о том, что хочет уйти. Не слишком умно, хотя нельзя сказать, что он был дипломатом. Он был, как я, даже хуже. Когда его не выпустили в старте против «ПСВ», он вошел в раздевалку и назвал всех бабами. И этим словом он не ограничился. Я ответил ему, что если кто и был бабой, так это он сам. А он взял ножницы со стола и швырнул их в меня. Безумие. Ножницы пролетели рядом с моей головой и разломали плитку на стене. Я встал и ударил его пару раз. А десять минут спустя мы вышли из раздевалки, уже помирившись. Некоторое время спустя я узнал, что один из тренеров сохранил эти ножницы в качестве сувенира, который можно показывать детям. Мол, эти ножницы почти попали в лицо Златана.

Но потом Мидо снова слетел с катушек. И Куман оштрафовал его, отправил в резерв. Но появился другой парень, Рафаэль ван дер Ваарт, голландец. Достаточно высокомерный, как многие белые ребята в команде. Хотя он даже не был из богатеньких. Рос в трейлере, вел, как он сам это называл, цыганский образ жизни. Начал играть в футбол на улицах, где штангами ворот служили пивные бутылки. По его словам, так он оттачивал свою технику. Он поступил в юношескую академию «Аякса» в десять лет, усердно тренировался. Конечно, он вырос в хорошего футболиста. За год до этого его даже назвали Талантом Года в Европе или что-то такое. Но он пытался быть крутым, хотел, чтобы его замечали и хотел быть лидером. И с самого начала было предельно ясно, что между нами будет что-то вроде дуэли.

Но он получил травму колена, а без него и Мидо в основе против «Лиона» начинал я. Это был мой дебют в Лиге Чемпионов – до этого я играл только в квалификационных матчах – и это было круто. Лига Чемпионов – это мечта, и атмосфера на стадионе была запредельной. Я достал отличные билеты и привел несколько друзей на матч. И я помню, как я получил хороший пас в начале матча от финна Яри Литманена. Он мне нравился.

Литманен играл за «Барселону» и «Ливерпуль», и пришел к нам совсем недавно. Но он сразу начал позитивно на меня влиять. Многие парни из «Аякса» играли только ради себя. Они хотели уйти в более топовый клуб, и возникало ощущение, что они соревнуются друг с другом, а не с соперниками. Но Литманен действительно был командным игроком. Профессионал. И когда он отдал мне пас, я пробежал вдоль боковой линии рядом со штрафной, и рядом были два защитника: один впереди, другой сбоку. В подобных ситуациях я бывал часто. Я знаю их вдоль и поперек.

Почти та же ситуация, что и с Аншо. Только теперь их было двое. Я подбежал близко к лицевой, защитники меня закрыли. Казалось, что это тупик, но я протиснулся в узкий коридор между ними, и пока я думал о том, что только что произошло, я оказался на ударной позиции и пробил. Мяч полетел низом и от штанги залетел в ворота. Я был вне себя от счастья.



Это был не просто гол. Гол-красавец. Я бежал мимо моих друзей, как псих, радовался вместе с ними. Вся команда праздновали вместе со мной. А чуть позже я забил еще один гол. Это было настоящее сумасшествие. Два гола в дебютном матче Лиги Чемпионов. Сразу пошли слухи, что меня хотят купить «Рома» и «Тоттенхэм».

Все шло хорошо. А когда футбольные дела идут хорошо, в мире вообще все замечательно. Но вот с личной жизнью у меня было не очень. Я еще не привыкк этому образу жизни. Все было, как в вакууме. Я много сидел дома, маялся от безделья. Я поддерживал контакт с Хеленой, в основном через SMS, без какого-либо понятия о том, что я делаю. Безумие это было или что-то еще, не знаю.

Мы играли отборочный матч к чемпионату Европы против Венгрии на стадионе «Rasunda» в октябре. Я рад был вернуться. Я еще не забыл скандирования прошлого года. Но мы начали отборочный цикл не очень хорошо, а стокгольмские газеты писали, что я – переоцененный футболист, который локтями выбил себе место в команде. Это была важная игра. В случае поражения мечта о Евро стала бы призрачной. И мне, и моим партнерам по сборной было, что доказывать. Но Венгрия вышла вперед уже на пятой минуте. Не имело значения, сколько мы создали моментов, забить мы не могли. Казалось, что игра проиграна. Но на 74-й минуте Маттиас Йонсон навесил в штрафную, и я открылся, чтобы сыграть этот мяч головой. Вратарь вышел из ворот и пытался выбить мяч подальше. Не знаю насчет мяча, но меня он вырубил. Все вокруг потемнело. Я упал.

Секунд 5-10 я был без сознания. А когда очнулся, партнеры по команде стояли вокруг меня. Я не понимал, что вообще произошло. Зрители ревели от восторга, а парни вокруг меня радовались и в то же время выглядели обеспокоенными.

— Гол! – сказал Ким Чёлльстрем.

— Правда? Кто забил?

— Ты! Ты головой забил!



Мне было плохо, у меня кружилась голова. Они унесли меня с поля на носилках. Пока меня несли, я вновь слышал: «Златан! Златан!» Весь стадион приветствовал меня стоя, и я помахал им. Меня это воодушевило, как и всю команду. Но при этом, счет стал лишь 1:1, а мы должны были побеждать. Ким Чёлльстрем заработал чистый пенальти под конец игры, но судья предпочел закрыть глаза на него. Я помню состояние, когда тебе плохо и хорошо в одно и то же время.

Но потом мне стало плохо по другой причине. По всей Швеции ходила вирусная инфекция, и заразились около 250 тысяч человек, и я в том числе. Это повлекло за собой другую неожиданность, изменившую многое.

Это было за день до Сочельника. Я был дома у мамы. Начало сезона получилось так себе, но несмотря ни на что, я был доволен. Я забил пять голов в Лиге Чемпионов. Даже больше, чем в чемпионате Голландии. Помню, Куман как-то сказал: «Эй, Златан, вообще-то еще и чемпионат есть». Меня больше стимулировал крупный турнир. В любом случае, я был дома, в Русенгорде.

Мы были в отпуске до начала января. Тогда мы должны были вернуться в расположение команды и сыграть матч в Каире. А мне нужен был отдых. Но у мамы дома было людно, стоял шум, не прекращались ор и ссоры. Мирным это место явно не было. Мама, Кеки, Санела и я – мы привыкли встречать Рождество, как все: обычный рождественский обед в четыре часа дня с дальнейшим открытием подарков. Это должно было быть мило. Но сейчас я не мог этого вынести. Меня мучили мигрени, и ныло все тело. Мне надо было куда-то выбраться, в спокойное место. Или, в крайнем случае, поговорить с кем-нибудь не из семьи. Но кому я бы мог позвонить?

Каждая семья встречает Рождество по-своему. Это святое. Может, Хелена? Я набрал ее, особо ни на что не надеясь. Она ведь все время работала, и, скорее всего, была с семьей в Линдесберге. Но нет, она ответила, она была у себя дома. Она сказала, что не любит Рождество.

— Мне плохо, – сказал я.

— Бедняжка.

— Я не могу терпеть весь этот цирк дома!

— Ну тогда приезжай ко мне. Я о тебе позабочусь.

Честно, меня удивил ее ответ. Мы в основном встречались за кофе и переписывались. Ночей у нее дома я еще не проводил. Но да, конечно, звучало это отлично. И, извинившись перед мамой, я свалил.

— Ты теперь и Рождество с нами не проведешь?

— Извини.

За городом было спокойно и тихо. Как раз то, что нужно. Хелена уложила меня в постель. Не казалось странным, что я провожу Рождество с ней, а не со своей семьей. Это было одновременно естественно и необыкновенно. Но все равно, мне было плохо.

Я все еще был слаб. Но я пообещал отцу, что приеду к нему на следующий день, в Сочельник. Он не празднует Рождество. Он сам по себе, и на Рождество он занимается своими делами. С того дня в Мальмё у нас с ним были отличные взаимоотношения. Детские обиды давно были позади. И он даже смотрел некоторые матчи. Из уважения к нему я сменил «Zlatan» на «Ibrahimovic» на своей форме.

Но когда я приехал, он уже был в стельку пьян. Так что, не оставаясь там ни секунды, я поехал обратно, к Хелене.

— Как, уже вернулся?

— Да.

Это все, что я мог тогда ответить. Чувствовал я себя просто отвратительно, температура была под 41. Клянусь, я никогда так дерьмово себя не чувствовал. Это был какой-то супергрипп. Три дня я был никаким. Хелене приходилось водить меня в душ, менять мокрые от пота простыни. У меня кружилась голова, и я не мог связать два слова: речь была похожа на скулеж. Возможно, это что-то для неё значило. До этого момента я для нее был дерзким югге. Забавным парнем, который играл в мафиози, водил модные тачки. Надеюсь, что забавным. Но не для нее.

А теперь я был развалиной. По ее словам, ей это даже как-то нравилось. Я стал человеком. Когда мне стало получше, она взяла в прокате несколько фильмов. И я впервые посмотрел шведские криминальные фильмы, одним из которых был «Комиссар Мартин Бек» (прим.пер. – шведский сериал, выходивший в эфир с 1997 по 2009 годы). Для меня это было пробуждением. И откровением: оказывается, шведы могут творить такое! Меня зацепило, и мы сидели вместе, смотрели серию за серией. Мы отлично проводили время. Но парой мы еще не стали.

В эти дни ее часто не было дома. Она ходила на работу, а затем возвращалась и ухаживала за мной. Конечно, иногда мы не понимали друг друга. И мы до сих пор не знали, чего нам хотелось. Ведь мы по-прежнему были такими разными. Это было неправильно. Но думаю, что так все и началось. Быть с ней рядом очень хорошо, и я очень скучал по ней, когда вернулся в Голландию.

Как-то я спросил у нее, не хочет ли она приехать ко мне. Она согласилась и навестила меня в Димене. Это было мило. Но моим маленьким домиком она, мягко говоря, не была впечатлена. К тому времени мне начало нравиться жить там. И холодильник был всегда полным.

Но, по ее словам, был тот еще беспорядок. Она помыла все полы у меня дома. Говорила, что у меня всего лишь три тарелки, да и те не сочетаются. А стены вообще странные. Смесь фиолетового, желтого и персикового цветов, и в плюс к этому – зеленый ковер. Никакой гармонии. Полная катастрофа. Да еще и я, одетый, как лузер, который только и делает, что лежит в кровати и играет в видеоигры, от которых повсюду провода. Никакого порядка. А я говорю: «Суперстерва».

Чертовскишикарнаясуперстерва, на одном дыхании.

Когда она уехала, я снова скучал по ней. И начал звонить и писать ей все чаще. От этого мне стало спокойнее. Боже, она классная. Она всему меня учила. Например, тому, как выглядят вилки и ножи для рыбы. Или тому, как надо пить вино. До того момента я думал, что дорогие вина пьют так же, как и молоко. Нет, нет и еще раз нет. Его надо медленно потягивать. Я начал это понимать. Но это не делало меня спокойнее. Я все время продолжал возвращаться в Мальмё, и не только для того, чтобы увидеться.

Как-то я привел в ее дом некоторых моих друзей. Мы бегали по ее гравийным дорожкам, и ее это взбесило. Она заорала на нас, мол, они же были ровными, а сейчас… Меня, конечно, замучила совесть. Надо было что-то делать с этим. Я отправил моего младшего брата. Он пришел, взял в руки грабли. Но мы никогда не работали в семье граблями или другими инструментами. Посему брат не преуспел. И я вновь услышал в свой адрес, что я тупой. Забавно.

В другой раз я ей дал ноутбук. Но мы поссорились чуть позже, и я решил забрать его у нее. И вновь Кеки получил от меня задание: вернуть его. Кеки обычно делает то, что я ему говорю. Ну, по крайней мере, иногда. Он пошел к ней. Что, вы думаете, там произошло? «Пошел в задницу» – сказала Хелена. Не вернула она ноутбук, но вскоре мы вновь стали друзьями. Но это был кошмар.

Взять случай с петардами, например. Мы купили их у одного чувака, который их делал дома сам. Они были очень мощными. И тогда у нас был друг, хороший парень, который владел одной забегаловкой в Мальмё. Мы решили взорвать что-нибудь у него, смеха ради. А для этого нам нужна была машина, которая с нами не могла быть связана. У Хелены было много связей, и я спросил у нее:

— Ты можешь достать мне внедорожник?

И она достала мне «Лексус». Она думала, что мы что-то хорошее сделаем. Мы поехали к другу и оставили петарду у него в почтовом ящике. И этот ящик взлетел на воздух. Был очень громкий взрыв. Ящик разлетелся на миллионы кусочков. Той же ночью мы позвонили Кеки.

— Хочешь развлечься? – спросили мы у него.

Возможно, он и не хотел. Но мы поехали в дом его девушки. Они спали, а мы подбросили две петарды в их сад. И здесь был сильнейший взрыв, полно дыма, грязи, кусков лужайки. Конечно, девушка выскочила, крича на ходу: «Какого хрена тут произошло?». А Кеки решил дурачка сыграть: «Боже, что это было? Так странно! И страшно…» Конечно, он обо всем знал. И придуривался. Мне бы иногда надо попридуриваться, особенно сегодня. Но в «Аяксе» было не до того, это был мой самый безумный период. Это было еще до влияния Мино Райолы и Фабио Капелло.

Помню, как мы покупали мебель для брата в «Икеа». Он мог выбирать все, что хотел. Тогда я уже снова часто помогал семье. Купил маме дом в Свагерторпе; машину отцу, который не хотел никаких подарков. В «Икеа» со мной был друг, и мы укладывали все, что хотели купить, в тележки. Одна из них откатилась и проехала мимо контрольного пункта. Мой друг сразу просек фишку. Я настоял:

— Не останавливайся, иди, иди!

Так мы взяли кое-что из этого бесплатно. Это было круто. Не подумайте, что это вопрос денег. Это суета, это удовольствие. И это адреналин. Как в детство вернулся, в универмаги.

Конечно, порой мы перебарщивали. Как с «Лексусом», например. Его нашли в каком-то сомнительном месте, и повсюду сообщили об этом. Это привело Хелену в замешательство. «Машину, которую ты взяла напрокат, нашли там, где была обнаружена бомба!» Она была выставлена в плохом свете из-за меня. Прости, Хелена.

Потом появился «Порше Кайенн». Она достала его таким же образом. Но мы его немного повредили, попав в аварию, возвращаясь домой из Бастада. Она разозлилась. Но верхушкой этого айсберга стало ограбление. Хелена много работала. Не только в маркетинге, но еще и в ресторанах. Она не только загородный дом себе купила, но и мебель, мотоцикл, новейшую аппаратуру и кучу других приятных мелочей. Чтобы все это купить, она очень много работала. И поэтому вдвойне больно, когда кто-то вламывается и крадет ее технику и прочее. Я это понимаю.

А Хелена думала, что я знаю, кто это сделал. До сих пор думает. Но, честное слово, я без понятия. У меня, конечно, много обсуждают в старом районе. Мы узнаем обо всем, что происходит. Однажды я припарковался рядом с домом мамы, и кто-то украл колеса с моего «Мерседеса» SL. В пять утра я об этом узнал. Уже ходили разные слухи. Уже была полиция, пресса. Я не выходил на улицу. Но я начал искать, и долго это делать не пришлось. Я нашел парня, который украл колеса, и через неделю он их вернул. Но я так и не смог найти того, что проник в дом Хелены. И порой я не понимаю, как она со мной помирилась. Ведь она связалась с маньяком. Но она со мной помирилась. Сильный поступок. И думала, она вполне осознавала, что её ждет.

Когда-то я был в основном сам по себе. Мне не с кем было поговорить. Ни о повседневной жизни, ни о том, что беспокоило бы меня лично. Теперь моя жизнь как-то упорядочена. Есть человек, по которому я всегда буду скучать. Хелена приезжала все чаще и чаще. Мы стали маленькой семьей. Особенно после того, как у нас появился толстый мопс, Хоффа. Мы его кормили пиццей с моццареллой в Италии.

Но до этого много чего еще случилось. Моя карьера пошла в гору. А я не переставал кому-то что-то доказывать.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Вс мар 29, 2015 21:54

«Что за херня? «Саутгемптон»?! Это что, мой уровень?». Часть 23


В моей жизни было много Марко ван Бастена. Я унаследовал его номер. Полагали, что я и на поле буду таким, как он. Конечно, это льстило, но я начал уставать от этого. Не хотел быть новым ван Бастеном. Я был Златаном, и никем другим. Порой хотелось кричать: хватит, надоело, не говорите больше о нем, я уже наслушался. Но, разумеется, было круто, когда ты встречаешь его лично, и думаешь: вау, он со мной разговаривает?

Ван Бастен – легенда, один из лучших нападающих всех времен. Может, он не так хорош, как Роналдо, но все же он забил более двухсот голов и играл значимую роль в «Милане». Около десяти лет назад ФИФА назвала его лучшим футболистом мира, а сейчас он проходил тренерские курсы и собирался стать ассистентом молодёжной команды «Аякса» – его первый шаг на этом поприще. Поэтому мы часто сталкивались на тренировках.

Сначала я был рядом с ним маленьким мальчиком. Но я привык. Мы разговаривали почти каждый день, порой дурачились. Перед каждым матчем он подбадривал меня. Во время бесед мы шутили и даже спорили.

– Ну, сколько ты сегодня голов забьешь? Думаю, что один.

– Один? Да брось. По крайней мере, два.

– Чушь собачья! Хочешь поспорить?

– Сколько ставишь?

В таком духе общение и продолжалось. Он давал мне много советов. Потрясный мужик. Он делал все по-своему и плевать хотел на то, что о нем думают наверху. Он был полностью независимым. Меня критиковали за то, что я мало помогаю защитникам, потому что я просто стою на поле, когда соперники атакуют. Конечно, я об этом думал. И не знал, что с этим делать. Я спросил ван Бастена, что он думает по этому поводу.

– Не слушай тренеров! – сказал он.

– Почему это?

– Не трать силы на оборону. Эти силы тебе понадобятся в нападении. Лучшее, что ты можешь сделать для команды – атаковать и забивать голы, а не выжимать себя в защите.

Я запомнил: надо экономить силы, чтобы забивать голы.

Мы поехали на сборы в Португалию. К тому времени Бенхаккер ушел с поста технического директора. Его сменил Луи ван Гал. Пафосный тип. Типа Ко Адриансе. Диктатор без какого-либо намека на чувство юмора. Как игрок он ничем не выделялся, но у него был высокий статус в Голландии, потому что он выигрывал с «Аяксом» Лигу чемпионов в качестве главного тренера. Он получил государственную награду за это (прим. пер. – в 1997 году ван Гал был награжден орденом Оранских-Нассау, вручаемым монархом Нидерландов за особые заслуги перед государством). Ему нравилось говорить о тактических установках. Он был одним из тех, кто судил об игроках по номерам. Пятерка играет там, шестерка играет тут. Поэтому я был счастлив, когда я не видел его. Но в Португалии отделаться от него не получалось.

Я должен был встретиться с ван Галом и Куманом и выслушать, что они думают о моем начале сезона. Эта встреча из тех, где тебя оценивают (в «Аяксе» это любят). Я зашел в комнату, сел перед ними. Куман улыбнулся, ван Гал выглядел сердито.

– Златан, – сказал Куман. – Ты очень хорош, но ты получаешь восьмерку. Ты мало работаешь в обороне.

– Ладно, хорошо, – ответил я и собрался уходить.

Мне нравился Куман, но с ван Галом смириться я никак не мог. Я подумал: ну отлично, восьмерка – это очень неплохо.

– Я могу идти?

– Ты знаешь, как играть в защите? – вмешался ван Гал. Я заметил, как это взбесило Кумана.

– Ну, я надеюсь, – ответил я.

После этого ван Гал начал мне объяснять. Поверьте, я все это слышал раньше: девятка убегает защищать правый фланг, когда десятка смещается влево, и наоборот. Он рисовал все эти стрелки. Закончилось все достаточно сильно:

– Понятно тебе? Ты понимаешь, о чем это все?

Я подумал, что это психологическая атака.

– Вы можете среди ночи разбудить любого футболиста, – сказал я, – и спросить его, как надо играть в обороне, и они вам скажут, что девятка идет туда, а десятка – сюда. Мы все это знаем, и мы знаем, что вы это придумали. Но я работаю с ван Бастеном, а он думает иначе.

– Что, прости?

– Ван Бастен сказал, что девятка должна беречь силы для игры в атаке. И, честно говоря, теперь я не знаю, кого мне слушать: ван Бастена, легенду, или ван Гала?

Я произнес это с акцентом на ван Гала, как будто он был кем-то незначительным. И что вы думаете? Ему это понравилось?

Он был в ярости. Кого мне слушать, легенду или ван Гала?

– Мне нужно идти, – сказал я и свалил оттуда к чертям.

Много говорили об интересе «Ромы», которую тренировал Фабио Капелло. Очень суровый мужик. Он без проблем мог усадить человека на лавку или наорать на него, звезда он или нет. Капелло тренировал «Милан», когда там блистал ван Бастен, и именно Капелло зажег его звезду. Поэтому я поговорил с ван Бастеном по этому поводу.

– Что ты думаешь? «Рома» – это круто? Я справлюсь?

– Оставайся в «Аяксе», – ответил он. – Тебе надо стать более классным нападающим прежде, чем ты поедешь в Италию.

– Почему?

– Там все гораздо серьезнее. Здесь у тебя есть пять или шесть моментов забить по ходу матча, но в Италии у тебя будет только один шанс, или два. И ты должен уметь использовать этот редкий шанс.

Конечно же, я согласился с ним.

Но до конца я это еще не усвоил. Я забивал голы, но мне еще многому надо было научиться. Например, надо было стать более эффективным в штрафной площади. Но Италия оставалась моей мечтой. Всегда ей была. И я верил в то, что мой стиль игры подходит этому чемпионату. Поэтому я пошел к своему агенту, Андерсу Карлссону:

– Есть что-то интересное для меня?

Конечно, Андерс хотел для меня самого лучшего. Он проверил и вернулся, но с чем?

– «Саутгемптон» интересуется тобой.

– Что за херня? «Саутгемптон»?! Это что, мой уровень?

«Саутгемптон»!

За это время я купил «Порше Турбо». Отличная тачка, но убийственная. Как будто карт. Я был маньяком за рулем. Мы с другом на ней поехали в Смоланд (прим.пер. – городок в 320 километрах от Стокгольма), и я вдавливал газ в пол. Выжимал 250 км/ч. Вроде ничего особенного. А когда я затормозил, то мы услышали полицейскую сирену.

За нами были копы, и я подумал: влипли. Что делать? Могу остановиться и извиниться. Вот мои права. Но я ж в газеты попаду! Оно мне надо? Поможет ли моей карьере информация о том, что я псих за рулем? Едва ли. Я оглянулся. За нами ехали четыре полицейские машины. Хоть у меня и были голландские номера, они меня явно не догоняли. Я подумал, что у них нет шансов, втопил газ в пол, разогнался до 300 км/ч. Сирены звучали громко, но потом тише, еще тише. Полицейские машины исчезали из зеркала заднего вида. И потом их стало вовсе не видно. А мы заехали в туннель и стали ждать там, как в кино. Мы сделали это.

С этой машиной много чего было связано. Помню, как-то я подвозил Андерса Карлссона, моего агента. Сначала в отель, потом в аэропорт. На одном перекрёстке был красный. Но блин, не в этой же тачке. Я поехал дальше, а он сказал:

– По-моему, там был красный.

– Да? – ответил я. – Я не заметил.

И поехал дальше. В городе я очень быстро гонял, а он просто сидел сзади и офигевал. Когда мы приехали в отель, он открыл дверь и ушел, не сказав ни слова.

На следующий день он позвонил мне. Он был очень злым:

– Это было худшее, что со мной когда-либо происходило.

– Что? – сказал я. Прикинулся, что не понял, о чем он.

– Эта поездка.

Андерс Карлссон мне не подходил. Это становилось все более и более очевидно. Нужен был другой агент, который бы не боялся нарушать правила, останавливаться у знаков «STOP». Мне повезло, что Андерс ушел из IMG. Он собирался открыть свою фирму. Он дал мне новый контракт на подпись. Пока я этого не сделал, я был свободен. И как я должен был распоряжаться своей свободой? Без понятия. И к тому времени было мало людей, с которыми я мог поговорить о футболе.

Ну, Максвелл, партнеры по команде. Но это все не то. Везде была конкуренция. Я не знал, кому мог доверять. Особенно когда дело касается агентов и трансферов. Все хотят попасть в топ-клуб, и мне надо было поговорить с кем-то из другой среды. Я подумал о Тейсе.

Тейс Слегерс – журналист. Он брал у меня интервью для Voetbal International (прим.пер. – голландский футбольный журнал, публикующийся с 1965 года). И мне он нравился. После интервью мы говорили по телефону. Он был тем, с кем я мог обменяться идеями, он был в теме. Он знал, кем я был, и с кем я мог общаться. Я позвонил ему и объяснил ситуацию:

– Мне нужно сменить агента. Кто мне лучше всего подойдет?

– Дай подумать, – ответил он.

Конечно, я дал ему время подумать, ведь я ничего не хотел делать преждевременно.

– Слушай, – позже сказал он. – Есть два варианта. Один работает в компании, которая работает на Бекхэма. Он хорош. И есть еще один агент. Но…

– Что?

– Он мафиози.

– Мафиози? Отлично звучит! – отвечаю я.

– Я подозревал, что ты скажешь что-то такое.

– Отлично. Назначь с ним встречу.

Чувак не был мафиози на самом деле. Просто стиль такой. Его звали Мино Райола, я о нем раньше слышал. Он был агентом Максвелла, и через него он пытался войти в контакт со мной пару месяцев назад. Он так работает: всегда через посредников. Он всегда говорит: «Если ты подходишь к ним сам, ты кажешься слабым». Но со мной этот номер не прошел – я-то сам дерзкий. Ну я и сказал Максвеллу: «Если он может предложить что-то конкретное, пусть покажется лично, иначе мне это не интересно». А Мино передал на это такой ответ: «Скажи этому Златану, что пускай идёт нахрен». Хоть я и рассердился, но это меня мотивировало. Я о нем кое-что узнал и понял, что я и рос в атмосфере вечных посылов к чёрту и всего такого. У меня так и дома общаются, и я понял, что росли мы с Мино в схожих условиях. Нам обоим ничего не доставалось просто так. Мино родился в Южной Италии, в провинции Салерно. Но когда он еще был ребенком, его семья переехала в Голландию и открыла пиццерию в городе Харлем. В детстве Мино пришлось работать посудомойщиком, а позже – и официантом. Но пацан вырос. Он научился жить по средствам.

Он добивался всего сам в юности. Успевал везде: изучал право, создал свой бизнес и учил языки. А еще он любил футбол и хотел в молодости быть агентом. В Голландии была дурацкая система, по которой игроков, основываясь на возрасте и какой-то статистической хрени, можно было продавать бесплатно. А Мино был против этого. Он даже судился однажды с футбольной федерацией, и он начинал, уже сотрудничая со знаменитостями. В 1993 году он поспособствовал трансферу Бергкампа в «Интер», а в 2001 году он помог Недведу перейти в «Ювентус» за 41 миллион евро.

Крутым он еще не был, но говорили, что его репутация растет. Он везде мог найти лазейки, какие-то обходные пути. Мне это нравилось. Я не хотел опять быть паинькой. Я хотел уйти и хороший контракт. Поэтому я решил впечатлить этого Мино. Когда Тейс назначил встречу в гостинице «Окура» в Амстердаме, я надел свою крутую коричневую кожаную куртку от Gucci. Я уже не хотел быть придурком в спортивных штанах и, конечно, не хотел, чтобы меня снова надули. Я надел золотые часы и поехал туда на «Порше», которую припарковал снаружи.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Вс мар 29, 2015 22:02

«Если бы я забил 20 голов, даже моя мама смогла бы меня продать». Часть двадцать четвёртая



Захожу я, значит, в «Окуру». Вот это отель! Он расположен рядом c отелем «Амстел канал», роскошен до невозможности! Я подумал: ну вот оно, надо держаться крутым. Пошел в суши-бар, ведь там мы забронировали столик. Я не знал, какого мне человека ожидать. Возможно, он будет в крутом полосатом костюме, и с золотыми часами покруче моих.

И что это за хрень появилась? Парень в джинсах, в футболке Nike. И еще и с пузом. Вылитый мафиози из «Клана Сопрано».

И этот Санта Клаус – агент? Плюс ко всему, когда мы сделали заказ, что вы думаете? Думаете, что мы взяли немного суши с авокадо и креветок? Мы заказали еды, которой хватило бы и на пятерых. И он просто стал запихивать в себя всё это. Но потом мы начали разговор, и он сразу же начал с дела. Никакой элегантной хрени, никакой пыли в глаза, я это сразу понял. И сказал себе: это хорошо, я хочу работать с этим парнем. Думаем-то мы одинаково. Я уже готовился пожать ему руку и начать сотрудничество.

Но знаете, что этот самодовольный ублюдок сделал? Он вытащил четыре листа А4 с распечатками из Интернета, на которых было много имен и цифр. К примеру: Кристиан Вьери – 27 матчей, 24 гола. Филиппо Индзаги – 25 матчей, 20 голов. Давид Трезеге – 24 матча, 20 голов. И в конце – Златан Ибрагимович – 25 матчей, 5 голов.

— Ты думаешь, что я могу продать тебя с такими показателями? – сказал он. Это ещё что, опять психологическая атака?

— Если бы я забил 20 голов, даже моя мама смогла бы меня продать, – парировал я, и тогда он успокоился. Он хотел засмеяться, сегодня я это знаю. Но тогда он продолжил свою игру. Не хотел терять инициативу.

— Ты прав. Но…

Ну что еще тебе надо? Я подумал, он опять попытается напасть.

— Думаешь, что ты весь из себя крутой, да?

— Ты о чем?

— Думаешь, что можешь удивить меня часами, курткой, «Порше». Знаешь, что-то вообще не впечатляет. Это так…нелепо.

— Ок-ок, нелепо, так нелепо.

— Ты хочешь быть кем: лучшим в мире, или тем, кто дохрена зарабатывает и ходит по улице во всем этом?

— Лучшим в мире!

— Отлично! Потому что если ты хочешь быть лучшим в мире, то ты много чего еще добьешься. А если это все ради денег, то ничего этого не будет, понимаешь?

— Понимаю.

— Обмозгуй это, и свяжись со мной потом, – сказал он, и встреча была закончена.

Я вышел из отеля с мыслями, мол, подумаю об этом потом. Я по-прежнему могу быть крутым и заставить его ждать. Но нет. Я даже до машины не дошел, а мне уже хотелось позвонить. Что я и сделал.

— Слушай, я не могу ждать, хочу работать с тобой прямо сейчас.

Он притих. И потом ответил:

— Ну ладно. Но если хочешь работать со мной, то делай, как я тебе скажу.

— Да, хорошо.

— Ты продашь свои машины, свои часы и начнешь тренироваться в три раза усерднее. Потому что твоя статистика – дерьмо.

«Твоя статистика – дерьмо»! Я должен был сразу послать его к чертям. Продать машины? А они-то ему чем не угодили? Далековато он зашел, однако. Но … он ведь был прав, разве нет? Я отдал ему свой «Порше Турбо». Не для того, чтобы казаться послушным мальчиком, а просто, чтобы избавиться от нее. Я бы убился в этой машине. Но на этом дело не остановилось.

Я начал ездить на чертовски скучной клубной машине, «Фиат Стило», и снял золотые часы. Вместо них нацепил ужасные часы Nike. И вновь ходил в тренировочном костюме. Трудное время настало. Я начал тренироваться, как сумасшедший. Я доводил себя до грани. И до меня начало доходить, что все это правда. Я был слишком доволен собой и всем вокруг. Думал, что я крутой парень. Это был неправильный подход.

Я и вправду ленился и забивал не так много голов. Я не был достаточно мотивирован. Я это понимал все больше и больше. И начал больше отдаваться тренировкам и матчам. Но поначалу такая перемена трудно воспринималась. Я начал уставать, но к счастью, возможности отдохнуть не было. Мино был тут как тут.

— Тебе нравится, когда люди говорят тебе, что ты лучший?

— Да, наверное.

— Это вранье. Ты не лучший. Ты дерьмо. Ты никто. Работай еще больше.

— Да сам ты дерьмо! Только и делаешь, что ноешь. Сам иди тренируйся.

— Пошел нахрен!

— Сам пошел!

Да, мы агрессивно вели себя друг с другом. Но это только выглядело так. Нас так вырастили. Я постепенно начал понимать, что да, я действительно ничего из себя не представляю. А он реально преуспел в том, чтобы изменить меня. Я начал сам себе говорить все это: «Ты никто, Златан. Ты дерьмо. Ты даже наполовину не так хорош, как мог бы быть! Тренируйся больше!»

Это меня стимулировало, и я начал даже мыслить, как победитель. Тренер уже не посылал меня домой, даже разговоров таких не было. Я отдавал всего себя в любой ситуации. Я хотел выиграть каждый матч и каждый турнир. Даже на тренировках. Как-то я почувствовал боль в паху. Но мне было плевать, я просто продолжил. Решил не сдаваться. Мне было все равно, пускай будет хуже. Я терпел боль. Некоторые другие игроки тоже были травмированы, но я не хотел доставлять тренеру больше проблем, чем уже было. И я играл на болеутоляющих, пытаясь полностью игнорировать это дерьмо. Но Мино все видел и все понял. Он хотел, чтобы я много тренировался, но не ломал себя.

— Парень, так нельзя, – сказал он. – С травмой играть нельзя.

Я наконец понял, что это серьезно, и сходил к специалисту. Было принято решение, что мне нужна операция.

В медицинском центре в Роттердаме мой пах привели в порядок. Но мне потом пришлось набираться сил в клубном бассейне. Это не круто. Но Мино сказал тренеру по физподготовке, что для меня это фигня.

— Да он только и делал до сих пор, что дурака валял. Сейчас ему надо быть полностью готовым. Нагружай по полной!

Пришлось надеть чертов пульсометр и какой-то спасательный жилет, который держал меня на поверхности. И я бегал в воде, пока не кончились силы. После этого мне хотелось блевать. Я просто лег у бассейна. Хотел просто упасть и отдохнуть. Не мог пошевелиться. Сил вообще не осталось. И в один момент я захотел поссать. И чем дальше, тем хотелось все больше и больше. Но сил вообще не осталось! У бассейна была какая-то дырочка. Что мне оставалось? Я туда и отлил. И потом я вновь не мог пошевелиться.

В «Аяксе» у нас было правило: нам не позволяли идти на обед, пока не прозвучало слово «Свободны». Я всегда бежал за едой, еще не услышав первого звука. Я всегда был голоден, как волк. А сейчас я даже головы поднять не мог. Неважно, как громко и долго они бы кричали, я бы просто лежал дальше пластом у бассейна.

Так продолжалось две недели. Странно то, что это была не просто сверхнагрузка. Что-то в этой боли было приятным. Я был рад возможности напрячь себя до полного изнеможения, и я начал понимать, что значит тяжелая работа. Я перешел на новый уровень. Я почувствовал себя сильнее, и это сила была со мной надолго. Когда я возвращался с физиотерапии, я полностью выкладывался на поле, и я начал доминировать.

Я стал самоуверенным. Начали появляться постеры в духе «Златан – сын Бога». Люди выкрикивали мое имя. Я стал лучше. Лучше, чем когда-либо. Это было замечательно. Но, как всегда, когда кто-то начал блистать, обязательно найдутся завистники. В команде уже присутствовало какое-то напряжение, в частности среди молодых игроков, которые хотели, чтобы их заметили и продали в топ-клубы.

Думаю, что Рафаэль ван дер Ваарт был одним из самых недовольных. Рафаэль, пожалуй, был одним из самых популярных игроков в стране, любимцем фанатов, в особенности тех, кто не любит легионеров. Рональд Куман сделал его капитаном, хотя ему ещё не было даже 21 года. Я уверен, его эго вздулось в этот момент. И теперь он стал основной добычей таблоидов. Он начал встречаться с какой-то селебрити, и, возможно, ему трудно было смириться с моими успехами в такой ситуации. Готов поспорить, что Рафаэль видел себя яркой звездой и не хотел иметь никаких конкурентов. Хотя не знаю. Он отчаялся сменить клуб, как и многие из нас. Он хотел что-то делать, чтобы двигаться вперед.

Но скажу еще раз: я его не знал, и мне было на него плевать.

Было начало лета 2004-го года. А в августе между нами отношения обострились, как никогда. В мае и июне все было нормально. Мы выиграли очередной титул, и моего друга Максвелла выбрали лучшим игроком чемпионата. Я был счастлив за него. Никаких обид, не на него уж точно. Помню, как-то мы поехали в Харлем поесть пиццу. А там вырос Мино, и я поговорил с его сестрой. Кое-что из сказанного ей удивило меня. Это было об их отце.

— Папа начал ездить на «Порше Турбо». Это несколько странно. У него раньше была другая машина. Это имеет отношение к тебе?

— Твой папа…

Я скучал по «Порше», но я надеялся, что теперь он находится в лучших руках. Тем летом я хотел держаться подальше от безумных поступков и сфокусироваться на футболе. Приближался Чемпионат Европы в Португалии. Мой первый международный турнир, когда я закрепился в сборной Швеции. Помню, как мне позвонил Хенрик «Хенке» Ларссон. Он был примером для подражания, лично для меня. Он тогда как раз заканчивал играть в «Селтике», и летом должен был перейти в «Барселону». А после поражения от Сенегала на Чемпионате Мира он заявил, что никогда не будет больше играть за сборную, потому что хочет проводить больше времени с семьей. Конечно, с ним никто и не думал спорить.

Но его не хватало. В нашей группе была сборная Италии, и нам нужны были сильные игроки, на которых можно положиться. А многие люди после того заявления, наверное, потеряли веру в него. Но теперь он сказал, что сожалеет о своем решении и хочет вернуться в состав. Я воспрял духом.

Теперь в нападении играли мы вдвоем, что делало нас сильнее. С каждым днем давление на нас возрастало, и все больше и больше людей говорило о том, каким получится мой международный прорыв. И я понял, что все – и скауты, и тренеры из-за рубежа – будут наблюдать за мной. За несколько дней до начала турнира вокруг меня толпились фанаты и журналисты. И в таких ситуациях я был рад, что Хенке был рядом. Его самого не оставляли в покое, но те беспорядки, что крутились вокруг меня, были полнейшим безумием. Никогда не забуду, как спросил у него:

— Твою ж мать, Хенке, что мне делать? Если кто и знает, так это ты. Как с этим всем справиться?

— Извини, Златан. Ты теперь сам по себе. Никогда прежде игрок сборной Швеции не попадал в такой цирк!

Как-то появился норвежец с чертовым апельсином. Люди начали появляться по этому поводу с тех пор, как Джон Карью, который тогда играл в «Валенсии», раскритиковал мой стиль игры. На что я ответил:

— То, что Джон Карью делает с мячом, я могу сделать с апельсином.

И теперь этот норвежец подошел ко мне и попросил меня показать, что же я могу сделать с этим фруктом.

Но не буду же я делать его популярным, так ведь? Почему я должен клюнуть на эту удочку?

— Возьми свой апельсин, почисти его и съешь. Тебе витамины не помешают, – сказал я, и конечно, это появилось в прессе. Типа, он наглый, высокомерный, и все такое. Мои отношения со СМИ были напряженными, и об этом говорили все больше и больше.

Но разве это кого-то удивляло?

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Вс мар 29, 2015 22:13

«Хочешь уйти? В таком случае можешь ехать в Турин». Часть двадцать пятая


Никто не знал о наших с Хеленой отношениях, даже ее мать. Сохранить все в секрете было не так-то просто. Даже незначительная новость обо мне всегда попадала на первые полосы, и нам не хотелось, чтобы СМИ начали трезвонить и писать о наших отношениях, пока мы сами не решим, как быть дальше.

Мы делали все, чтобы ввести их в заблуждение, и поначалу то, что мы были очень разными, помогало нам. Никто не мог поверить, что был с такой, как она, карьеристкой, которая ещё и на 11 лет старше. Даже если нас замечали вместе в публичных местах, они все равно не верили в это, а нам это было только на руку. Но рано или поздно за такие игры приходится расплачиваться.

Хелена потеряла многих друзей и чувствовала себя одинокой, а я стал вести себя со СМИ ещё менее дружелюбно. За год до этого я прилетел в Гётеборг для игры против сборной Сан-Марино. В «Аяксе» все складывалось хорошо, и я пребывал в отличном настроении, свободно общаясь со всеми, в том числе с репортером из «Afronbladet». Я еще не забыл, что проделали СМИ после случая в баре «Spy», но считал лишним зацикливаться на этом и таить злобу, поэтому старался перевести тему, даже на свою будущую семейную жизнь. Обычная беседа, мол, неплохо было бы потом завести детей. Но знаете, что сделал журналист?

Он написал статью обо мне, в стиле саморекламы: «Хочешь выиграть со мной Лигу чемпионов? Кареглазый брюнет спортивного телосложения (21 год, 192 см, 84 кг) ищет женщину подходящего возраст для серьёзных отношений», — вот что он написал. И что вы думаете, мне это понравилось? Я был в ярости! О ком уважении теперь могла идти речь? Самореклама! Я хотел врезать этому негодяю, и ему не повезло столкнуться со мной на следующий день в темном коридоре стадиона.

Если я правильно понял, то в газете уже знали, что я разозлился. Думаю, кто-то из игроков сборной рассказал им об этом. А теперь журналист хотел извиниться. Ведь мое имя в те дни принесло им много денег, но из этого ничего не досталось. И хорошо, что я сдержался, встретив его.

— Ты, что, клоун? Что, мать твою, ты хотел вообще сказать? Что у меня проблемы с женщинами?

— Извини, я лишь хотел… — он не мог внятно выразить свои мысли.

— Я больше никогда не буду говорить с тобой, — заорал я. Уходя, я думал, что его запугал или, по крайней мере, заставил газеты больше себя уважать. Но все стало еще хуже. Сборная победила со счетом 5:0, а я сделал дубль. И, как думаете, с каким заголовком вышел «Afronbladet» на следующий день? «Вперёд, Швеция»? «Следующая остановка — ЕВРО»? Нет, они написали: «Позор Златану», хотя я даже не бегал по полю без трусов и не трогал судью.

Я заработал пенальти и реализовал его. При счете 4:0 на мне нарушили правила в штрафной площади. У Ларса Лагербека был свой список пенальтистов и первым в нём был Ким Чёльстрем. Но он уже сегодня забил, и я подумал, что пришла моя очередь. Когда Ким подошел ко мне, я отвёл руку с мячом от него, типа «моя игрушка, не отдам!», тогда он протянул мне руку и сказал: «Отдай его мне».

Я дал ему «пять», поставил мяч на точку и забил, вот и всё. Конечно, это не лучший поступок в моей жизни, и я попросил прощения потом. Но послушайте, это ведь не война какая-то, это всего лишь гол. А «Afronbladet» посвятил этому событию целых шесть страниц, что для меня было непонятным. Что за чёртовщина, даже когда мы выигрываем 5:0, они продолжают выпускать всякий шлак, типа «самореклам» и «Позора Златану»?

— Если кому и должно быть стыдно, то только «Afronbladet»,— сказал я на следующий день во время пресс-конференции.

После этого я бойкотировал газету. И даже во время португальского ЕВРО, наши отношения не улучшались. Я продолжал бороться с ними, но в этом был определенный риск. Если бы я с ними вообще не общался, они бы от этого ничего не потеряли. Но мне не хотелось, чтобы они писали о наших с Хеленой отношениях. Это стало бы катастрофичным тогда, поэтому я действовал очень осторожно. Но что было делать? Я соскучился по ней. «Ты не можешь приехать ко мне?»— спросил я ее, но она была слишком занята. Некоторые из ее боссов купили билеты на ЕВРО, но не могли приехать и предложили кому-то поехать вместо них. Хелена подумала, что это знак и надо ехать. Мы провели вместе несколько дней, но мы скрывались от всех, и даже никто из игроков сборной не знал, что она здесь. Единственным, кто мог что-то подозревать, был Берт Карлссон, который столкнулся с ней в аэропорту и интересовался, что же она делает среди футбольных фанатов. Но все-таки мы смогли сохранить все в секрете, и я мог сосредоточиться на футболе.

У нас была отличная команда. Но среди множества отличных парней была одна примадонна. «Знаете, в «Арсенале» мы делаем так, потому что так правильно. В «Арсенале» знают, как правильно, а я как раз оттуда».

Это меня бесило. «У меня болит спина» — боже мой, какой кошмар. «Я не могу ехать на обычных автобусах, мне нужен мой собственный, мне нужно это, мне нужно то» — кем он вообще себя возомнил?

Мы поговорили с Ларсом Лагербеком насчет него:

— Златан, пожалуйста, отнесись к этому с профессионализмом. Нам не нужны внутрикомандные конфликты.

— Послушай, если он будет уважать меня, я тоже отнесусь с уважением. Вот и вся история.

Невзирая на это, атмосфера была потрясающая. Когда начался первый матч в Лиссабоне с Болгарией, было такое ощущение, что весь стадион был окрашен в желтое, и все вокруг пели песню Маркулио. Было очень круто, и мы разгромили болгар.

После победы со счетом 5:0 ожидания от нас повысились. Но по-прежнему было такое ощущение, будто Евро еще не начался. Большой матч, который все ожидали, был, конечно же, против Италии в Порту 18 июня. Ни для кого не секрет, что итальянцы были серьёзно настроены. Они не смогли победить в первом матче турнира датчан и все еще держали в уме поражение от французов в роттердамском финале. У итальянцев была великолепная команда с Каннаваро, Нестой, Дзамброттой в защите, Буффоном в воротах и Вьери в нападении. Даже несмотря на отсутствие Тотти, который плюнул в соперника в первом матче, они представляли серьёзную угрозу. Признаюсь, я нервничал.

Это была важнейшая игра для меня, мой отец сидел на трибуне, и вокруг царила потрясающая атмосфера. Еще в начале я почувствовал, с каким уважением итальянцы относились ко мне. Было такое ощущение, что они не знали, чего от меня ждать в следующий момент. А я продолжал давить на них. Но игра не шли. Итальянцы давили, и Кассано, молодой парень, который заменил Тотти в основе, забил нам в раздевалку после передачи Пануччи. Это выглядело закономерностью, поскольку итальянцы доминировали на поле. Во втором тайме мы выровняли игру и имели несколько моментов, но итальянцы по-прежнему держали все под контролем. Они играли только на победу. Про них часто говорили, что у них мощная оборона. Но за пять минут до финального свистка мы получили право на угловой с левого фланга.

Ким Чёльстрем подал, и в штрафной началась суета. Сначала пытался Альбек, затем Мельберг — пожар в штрафной. Мяч всё ещё был в воздухе, я поспешил к мячу. В этот момент я заметил, что Буффон выбегает из ворот, а на линии остался только Вьери. Я выпрыгнул и пробил в стиле кунг-фу. Позже на фото я увидел, что моя пятка была на уровне плеч, а мяч пролетел точно над головой Вьери, протиснувшись в сантиметры, разделявшие его голову и перекладину. Мяч залетел прямо в девятку. И это против Италии.



Чемпионат Европы. Гол пяткой за 5 минут до конца. Я бежал как угорелый, вся команда неслась за мной, кроме одного, но кого это волновало? Я упал на газон, остальные повалились на меня и Хенрик кричал: «Наслаждайтесь!». Мы всего лишь сравняли счет, но это было равноценно победе: мы вышли в 1/4 финала на Голландию. И, конечно, это тоже был напряженный матч.

Голландские болельщики, одетые во всё оранжевое свистели в мою сторону, глумились, будто я играл не за ту команду. Была равная игра с обоюдными шансами, но основное время закончилось вничью 0:0. Начался овертайм. Мы несколько раз попадали в каркас ворот, и должны были забивать, но все дошло до серии пенальти. Казалось, весь стадион молится.

Напряжение витало в воздухе и многие даже не могли смотреть на это. Другие всячески пытались вывести нас из себя. Давление было невероятным. Несмотря на это, все началось хорошо — Ким и Хенрик реализовали свои попытки и счет стал 2:2. Я был следующим. Так как я носил длинные волосы, у меня был ободок, я улыбнулся. Я чувствовал себя круто, конечно, я нервничал, но никакой паники или чего-то такого. В их воротах стоял Эдвин Ван дер Сар. Я должен был забивать.

Когда я сейчас подхожу к точке, я точно знаю, куда я пробью — в ворота. Но тогда у меня было странное чувство: я просто должен был пробить. Я и пробил. Просто пробил. Но я вообще не попал. Мяч полетел к чертям, это была катастрофа. Мельберг тоже промазал, и мы вылетели из турнира. Поверьте, это вовсе не позитивное воспоминание, это просто дерьмово. У нас была великолепная команда, и мы должны были пройти дальше на том ЕВРО. И это породило целую череду событий.



Август — непростой месяц. Трансферное окно закрывается 31-ого числа, и везде только и шепчутся о возможных переходах. Сезон еще не начался и газетам просто не о чем писать. Он перейдет сюда? Или туда? Сколько этот клуб готов заплатить? Это доводило игроков до стрессового состояния, особенно четко это проявлялось в «Аяксе».

Все молодые игроки хотели перейти в другой клуб, и все это добавляло нервозности в отношениях. Есть ли предложения? А что будет с ним? Почему агент до сих пор не звонит? Было очень напряженно, существовала некая зависть друг к другу, а я все ждал что будет, хотя пытался концентрироваться на футболе. Помню, мы играли против «Утрехта» и последнее, что я хотел, это быть замененным. Но это случилось. Я был так зол, что врезал по рекламному щиту рядом с полем, ведь я не понимал, какого чёрта я должен сидеть на скамейке.

В то время у меня была привычка всегда звонить Мино после игр. Было приятно поговорить с ним или просто поныть, но в этот раз я кричал:

— Каким нужно быть идиотом, чтобы заменить меня? — несмотря, на то, что мы с Мино часто грубили друг другу, в этой ситуации я ожидал от Мино поддержки: «Да, я согласен. Куман совсем свихнулся».

Но Мино сказал:

— Конечно, он убрал тебя. Ты был худшим на поле, играл просто дерьмово.

— Что за муть ты несешь?

— Тебя надо было раньше заменить.

— Слушай, катитесь всесте с Куманом к чертям!

Я повесил трубку, принял душ и поехал домой в Димен, но мое настроение не поменялось. Когда я вернулся домой, я увидел, что кто-то стоит у двери. Это был Мино. «Как этот идиот посмел прийти сюда?», —подумал я. Я ещё даже из машины не вылез, а мы уже начали орать друг на друга.

— Сколько раз тебе повторять? — закричал он. — Ты играл дерьмово и не должен был пинать рекламный щит. Тебе надо повзрослеть.

— Иди к чёрту.

— Да сам иди!

— Я и так хочу уйти. В другую команду.

— В таком случае можешь ехать в Турин.

— Что ты сейчас сказал?

— Я практически договорился с «Ювентусом».

— Что-что ты сделал?

— Ты слышал, что я сказал.

Я действительно слышал, но во время этой ссоры я не мог сходу осознать это.

— Ты договорился с «Ювентусом» о моём переходе?

— Может быть.

— Ты знаешь, что ты просто шикарен, чёртов идиот?

— Еще ничего не решено, но я работаю над этим.

«Ювентус»! Это вам не «Саутгемптон» какой-то!

«Ювентус» был, пожалуй, лучшим клубом Европы на тот момент. Там играли Тюрам, Трезеге, Буффон, Недвед, Дель Пьеро. Да, они проиграли в финале Лиги Чемпионов за год до этого, но на бумаге они были сильнейшими. Команда была полна суперзвезд, и как раз они подписали Фабио Капелло, который ещё будучи тренером «Ромы» хотел меня заполучить. Я начал жить ожиданием. Давай, Мино, сделай это для меня!

«Ювентусом» в то время руководил Лучано Моджи, сильный человек, который начинал свой путь из самых низов, а теперь был одним из главных лиц итальянского футбола. Он был королем трансферного рынка.

Этот человек построил тот «Ювентус». Команда брала один скудетто за другим. Но в широких кругах его репутация не была идеальной. Было много скандалов насчет допинга, дачи взяток, связанных с его именем, также молва относила его к неаполитанской мафии. Это, конечно, было полной чушью, но выглядел он действительно как мафиози. Любил сигары и дорогие костюмы, ни перед чем не останавливался в переговорах. Он был мастером сделок, но никто не хотел бы переходить ему дорогу. Но Мино знал его.

Можно сказать, что они были старыми врагами, которые превратились в друзей. В свое время Мино договорился о встрече с Моджи и пытался начать бизнес. Но начало было не лучшим. В офисе было человек двадцать и все в нетерпении ждали его. Но ничего не случилось, время прошло, и Мино взбесился. Он был зол как черт, как можно игнорировать такую встречу? Моджи был большой шишкой, но Мино это не волновало. Если кто-то грубит Мино, то ему совершенно плевать на его статус. Он пошел искать Моджи тем вечером в туринском ресторане «Urbani» — любимом ресторане клуба.

— Ты плохо со мной обошелся, — сказал Мино.

— Ты кто такой, чёрт возьми?

— Узнаешь, когда будешь покупать через меня игроков, — завопил Мино. Он его просто возненавидел.

Другим футбольным боссам он начал представляться так: «Я — Мино. Я против Моджи». И так как Моджи легко наживал себе врагов, это была хорошая реплика. Но рано или поздно им пришлось бы столкнуться, и это произошло в 2001-ом, когда Моджи захотел подписать одного из звездных клиентов Мино — Недведа. Но ничего не было решено, Мино склонялся в сторону «Реала», а с Моджи встретился лишь для того, чтобы обсудить некоторые вещи. Но Моджи пошел на риск: он пригласил фотографов, репортеров и болельщиков. Он собрал всю эту компанию вместе еще до начала переговоров, и Мино с Недведом не смогли избежать ловушки.

Но это не особо беспокоило Мино. Этот прием дал ему шанс потребовать для Недведа контракт получше, но в первую очередь он был впечатлен ходом Моджи. Он, может, и был негодяем, но отлично знал свое дело, и эти двое заключили мир. «Я — Мино. Я с Моджи» — отныне было так. Лучшими друзья они не стали, но взаимоуважение было.

Меня хотело приобрести много клубов. Но Моджи проявлял самый серьёзный интерес. У Моджи не было для нас много свободного времени, и мы смогли встретиться лишь на полчаса в Монте-Карло, там проходил «Гран-при Монако», очередной этап «Формулы-1» и думаю, Моджи прибыл туда по делам. «Фиат» владел «Феррари» и «Ювентусом», и мы должны были встретиться в VIP-зале аэропорта. Были ужасные пробки, на машине не доберешься: нам пришлось бежать. А Мино явно не феномен физической подготовки, у него были проблемы с весом и он задыхался. К тому же он вспотел и толком не оделся для деловой встречи.

На нем были шорты, свитер от «Nike», кроссовки без носков, и он был весь потный. В VIP-зале было невозможно дышать из-за дыма. Моджи курил огромную сигару, выглядел он чуть старше, но его влиятельность проявлялась сразу. Он привык к тому, что люди выполняют все его желания, но сейчас он просто смотрел на прикид Мино:

— Что за хрень на тебе надета?

— Мы собрались здесь, чтобы обсуждать, как я выгляжу? — ответил Мино, и переговоры начались.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Вс мар 29, 2015 22:24

«Если еще раз обвинишь меня, я тебе ноги переломаю». Часть 26


Тогда у нас был матч сборной против Голландии в Стокгольме. Простой товарищеский матч, но никто из нас не забыл поражение на Евро-2004. И, естественно, мы хотели доказать, что можем их победить. Вся команда была готова взять реванш – играли в атакующий, агрессивный футбол. В начале матча я получил мяч за пределами штрафной. На меня сразу вышли четыре голландца. Одним из них был Рафаэль ван дер Ваарт. Все готовы были атаковать меня, сложная ситуация. Но я продрался мимо них и выкатил мяч Маттиасу Йонсону, который был свободен.

Он открыл счет. А ван дер Ваарт лежал на газоне. Его унесли на носилках. Он растянул связки голеностопа, ничего серьезного. Ну пропустит матч-другой. А он сказал газетам, что я его травмировал специально. Ну что за дерьмо опять? Как он может такое говорить, если даже штрафного не было? И этот парень – капитан команды, где я играю?



Я ему позвонил и сказал: «Слушай, извини, сожалею о твоей травме. Извини, но я не намеренно, понял?» И то же самое я сказал журналистам. Сотню раз. Но ван дер Ваарт продолжал гнуть свое, и я не мог этого понять. Почему он продолжал поносить своего одноклубника. Никакого смысла. Или же он все-таки есть?

Я не переставал удивляться. Не забывайте, это был август, и трансферное окно еще было открыто. Может, он хотел так пробить себе путь в топ-клуб? Или выжить меня из команды? Такое уже раньше пробовали делать. А на его стороне еще были СМИ.

Ну, он ведь голландец. Его любила даже желтая пресса, а я был плохим парнем, иностранцем. «Это что, шутка?» – спросил я у него, когда он появился на тренировке. Похоже, что это было явью.

— Окей, окей, – сказал я. – Говорю в последний раз – я сделал это ненамеренно.Слышишь меня?

— Я слышу тебя!

Но он все равно не отступал. Атмосфера в клубе накалялась все сильнее. Вся команда разбилась на два лагеря. Голландцы были на его стороне, а легионеры – на моей. Куман в конце концов собрал нас всех. Мне эта ситуация уже была поперек горла. С какого перепуга меня вообще можно было в этом обвинять? Во мне все кипело. Когда мы все собрались и сели в круг в нашей столовой на третьем этаже, напряжение царило в воздухе. Это была серьезная хрень. Руководство требовало, чтобы мы всё утрясли, ведь мы ключевые игроки, и надо как-то работать дальше. Но никто и не думал начинать мириться. Рафаэль стоял на своем все упорнее.

— Златан сделал это намеренно, – сказал он. Я начал раздуваться от гнева.

Ну твою ж мать, почему он не сдается?

— Намеренно я тебя не травмировал, и ты это знаешь. А если еще раз обвинишь меня, я тебе ноги переломаю, и это будет намеренно, – ответил я. И конечно, все те, кто был на стороне ван дер Ваарта, сразу начали нести: «Видите, видите, он агрессивен. Он псих!»

И Куман попытался всех успокоить.

— Это уже слишком далеко зашло. Нам это не нужно, и надо это утрясти уже.

Но никто не собирался этого делать. И тогда нас вызвали к Луи ван Галу. У нас были разногласия в прошлом, и никакой радости торчать в его офисе вместе с ван дер Ваартом мне не доставляло. Словно вокруг вообще не было друзей. Ван Гал начал с места в карьер.

— Я тут главный, – сказал он.

А мы, черт побери, не знали!

— И я говорю вам: заройте топор войны. Когда Рафаэль восстановится, вы должны играть вместе!

— Ни за что, – ответил я. – Пока он на поле, меня там не будет.

— Что ты такое говоришь? – парировал ван Гал. – Он мой капитан, и ты будешь играть с ним! Для команды.

— Ваш капитан? Что за фуфло? Рафаэль всем газетам сказал, что я его специально травмировал. Что это за капитан такой? Капитан, который обвиняет во всем своих партнеров по команде? Я с ним играть не буду, не дождетесь. Никогда. Говорите, что хотите.

И я ушел. Конечно, я рисковал. Да, я был воодушевлен тем, что мог перейти в «Ювентус». Но ничего еще не было подписано. А у меня все надежды были связаны с этим, и я спрашивал у Мино, мол, что происходит, что они говорят? Наши жизни могли измениться.

В конце августа нам предстояло сыграть против «Бреды» в чемпионате. Газеты еще не перестали писать о нашем конфликте, и журналисты поддерживали ван дер Ваарта больше, чем обычно. Он явно был их любимчиком. А я был… костоломом, который травмировал его.

— Будь готов к тому, что над тобой сейчас будут глумиться, – сказал Мино. – Болельщики будут ненавидеть тебя.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Меня такое воодушевляет, сам знаешь. Я им покажу, где раки зимуют.

Я был готов к этому, действительно был. Но ситуация была сложная. Я сказал Куману про «Ювентус». Я хотел подготовить его, ведь подобные разговоры обычно должны проходить деликатно. Мне нравился Куман. Он и Бенхаккер были первыми, кто оценил мой потенциал в «Аяксе», и я не сомневался в том, что он поймет меня. А кто не захотел бы перейти в «Ювентус»? Но Куман едва ли был готов отпустить меня. И я знал, что недавно кое-какие его слова попали в газеты. Он говорил, что некоторые люди считает себя чем-то большим, чем клуб. Очевидно, что речь шла обо мне. Мне пришлось аккуратно подбирать слова, и с самого начала я решил использовать кое-что из того, что использовал при общении со мной ван Гал.

— Я не хочу, чтобы это превратилось в скандал, – сказал я Куману, – но «Ювентус» хочет купить меня, и я надеюсь, что ты это поймешь. Такая возможность бывает только раз в жизни.

И конечно, как я и думал, Куман все понял – он ведь сам профессионал.

— Но я не хочу, чтобы ты уходил, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты остался, и буду бороться за это!

— Знаешь, что сказал ван Гал?

— Что?

— Он сказал, что я ему не нужен для чемпионата, что тут ты и без меня справишься. Я ему нужен для Лиги Чемпионов.

— Какого черта? Он такое сказал?

Куман пуще прежнего разозлился на ван Гала. Исходя из слов последнего, руки Кумана теперь связаны, и это уменьшало его шансы побороться за то, чтобы сохранить меня в клубе. Но именно это нужно было мне. Я помню, как вышел на поле с настроем «пан или пропал». Важнейший матч для меня. Очевидно, что люди из «Ювентуса» внимательно присматривались ко мне. Но на меня давило другое. Голландцы как будто плевали на меня. Они орали и глумились. И среди них сидел всеобщий любимец, золотой мальчик, Рафаэль ван дер Ваарт. Полный бред. Я чувствовал себя каким-то бастардом. А он был самой невинностью. Но все могло поменяться.

Мы играли против «Бреды», и за 20 минут до конца матча мы вели со счетом 3:0. Вместо ван дер Ваарта играл еще один парень из юношеской академии «Аякса» по имени Уэсли Снейдер. Хороший и умный игрок. Его гол сделал счет 4:1. А через пять минут после его гола я получил мяч метров за 20 до штрафной. Прямо за мной был защитник. Я слегка оттолкнулся от него локтем, вошел в свободную зону, пробежал мимо другого игрока. Это была прелюдия. Это было только начало.

Замах – и я еще ближе к штрафной, где я сделал еще один ложный выпад. Я пытался найти ударную позицию. Но на меня продолжали сыпаться защитники. Они окружали меня, как пчёлы. Возможно, мне стоило отдать пас, но я не видел, чтобы кто-то открылся. Вместо паса я ловко двинулся дальше, обошел еще пару защитников, обманул вратаря и левой ногой послал мяч в пустой угол. Это сразу стало классикой.



Гол назвали «моим ответом Марадоне», потому что это было немного похоже на его гол англичанам в четвертьфинале ЧМ-1986. Обвести всю команду и забить = взорвать весь стадион. Все бесновались. Даже Куман скакал, как кузнечик. Плевать, что я хочу уйти. Как будто вся ненависть в мой адрес мгновенно трансформировалась в любовь и триумф.

Все веселились, все кричали, все стояли, все прыгали. Все, кроме одного человека, конечно. Камера летала по всему стадиону и наконец нашла ван дер Ваарта. Он сидел столбом. На лице не дрогнул ни один мускул, оно ничего не выражало. Словно его команда не забила гол. Он сидел так, словно то, что я сотворил, было худшим, что вообще могло случиться в его жизни. Может, так оно и было. Не забывайте, ведь они все меня освистывали до стартового свистка!

А сейчас они скандировали только одно имя – моё. На ван дер Ваарта было всем плевать. Мой гол показывали по телеку тем вечером и на следующий день. Позже зрители «Евроспорта» признали его лучшим голом года. Но я фокусировался на другом. Время шло. Трансферное окно подходило к концу, а Моджи продолжал что-то суетиться. Или делать вид – никогда наверняка не скажешь. Неожиданно Моджи объявил, что Трезеге и я не можем играть вместе (Трезеге в «Ювентусе» забивал много).

— Что это еще за идиотизм? – спросил Мино.

— Их стили не сочетаются. Ничего не выйдет, – ответил Моджи. И это звучало плохо. Очень плохо.

Если Моджи что-то вбил себе в голову, трудно было заставить его поменять точку зрения. Но Мино нашел способ. Он понял, что Капелло, тренер, думал по-другому. Капелло долго хотел приобрести меня. А Моджи был главным. Но при этом Капелло тоже стоит воспринимать всерьез, ведь он мог приструнить любую звезду одним только взглядом. Мино пригласил их обоих на ужин и рванул с шашками наголо:

— Правда, что Трезеге и Златан не могут играть вместе?

— Что за вздор? Как это относится к нашему ужину? – ответил Капелло.

— Моджи сказал, что их стили не сочетаются. Так ты сказал, Лучано?

Моджи кивнул.

— Посему мой вопрос к Фабио: это правда?

— Плевать мне, правда это или нет, и тебе должно быть плевать. То, что происходит на поле, – моя проблема. Мне нужен Златан, и я позабочусь об остальном, – ответил Капелло. Что мог сделать Моджи?

Не он отдавал тренерские установки о том, что надо делать на поле. Ему пришлось сдаться. А Мино наслаждался – ведь он получил то, что хотел. Но ничего еще не было окончательно.

В Амстердаме тогда проводилось мероприятие, где чествовали звезд голландского футбола. Мино и я пришли туда, чтобы поздравить Максвелла, который получал награду лучшего футболиста лиги. Мы были счастливы, как и он. Но праздновать все равно долго не пришлось. Но у Мино еще было много работы. Он вернулся к директорам «Ювентуса» и «Аякса». Возникали проблемы, реальные или мнимые, фиг поймешь. Ситуация казалась уже тупиковой. Трансферное окно закрывалось следующим вечером. Я замкнулся в себе.

Я сидел дома в Димене и играл в Xbox – в Evolution или Call of Duty, обе игры классные. Это помогало мне забыть обо всем. Но Мино названивал мне раз в несколько минут. Он был взбешен. Моя сумка была собрана, и «Ювентус» прислал в аэропорт свой частный самолет, за мной. Определенно, они хотели, чтобы я перешел к ним. Но они не могли договориться о сумме трансфера. Руководство «Аякса» явно думало, что предложение было серьезным, поскольку итальянцы даже юриста в Амстердам не прислали. Я сам попытался прессинговать «Аякс»:

— Как я вижу, я за вас больше не играю. Все, с вами покончено! – сказал я ван Галу и его парням.

Не помогло. Ничего не происходило, а время шло. Я вновь залип в Xbox – меня в таком состоянии надо видеть. Полностью сфокусирован. Мои пальцы танцевали по кнопкам. Настоящая лихорадка. Весь мой негатив выходил в играх. Я просто щелкал по кнопкам, пока Мино пытался завершить сделку. Он рвал на себе волосы. Почему Моджи не мог послать юриста в Амстердам? Опять какой-то стиль дурацкий?

Конечно, это могла быть игра. Трудно сказать. По-прежнему ничего не было завершено, и Мино решил сделать ход конём. Он позвонил своему юристу.

— Лети в Амстердам, – сказал Мино ему, – и притворись, что представляешь «Ювентус».

И да, он полетел, и разыграл этот спектакль. Это приблизило сделку к концу, но она еще не была заключена. Мино перешел к плану «Б». Он снова позвонил мне:

— К черту все, – сказал он. – Бери юриста и летите сюда. Мы сделаем это.

Я отложил свой джойстик и пулей вылетел из дома. Честно, я едва запер дверь.

Я поехал на стадион. Там меня ждали люди из руководства клуба и адвокат Мино. Когда я вошел, по ним было видно, что они уже на взводе. Адвокат ходил кругами. А потом сказал:

— Не хватает одного документа. Только одного документа. И все будет в ажуре.

— Времени нет. Надо ехать, Мино сказал, что все будет в порядке.

И мы поехали в аэропорт и сели в частный самолет «Ювентуса».

К тому моменту я уже позвонил отцу. «Привет, это срочно. Я на полпути к переходу в «Ювентус». Ты хочешь присутствовать при этом?»

Конечно, он хотел. Я был счастлив. Если бы все получилось, моя детская мечта стала бы явью. И было бы еще лучше, если бы папа был там. Мы ведь через столько всего вместе прошли. Я знаю, что он сразу поехал в аэропорт Копенгагена и полетел в Милан, где встретился с человеком Мино, который и повез его в офис клуба, где регистрируют трансферы.

Он приехал туда до меня, и когда зашли мы с юристом, я остолбенел – отец, ты ли это? Это был не тот отец, которого я привык видеть; не тот, кто сидит дома в рабочих штанах и слушает югославскую музыку в наушниках. Он был в таком крутом костюме, что мог запросто сойти за важную персону. Я чувствовал гордость и… шок. Никогда раньше не видел его в костюме.

— Папа.

— Златан.

Это было реально круто. Снаружи были и журналисты, и фотографы, слух разлетелся быстро. В Италии это было большим событием. Но, опять-таки, сделка еще не была юридически завершена, а время шло. И его было уже не так много. Моджи продолжал суетиться и блефовать, и к сожалению, у него получилось. С изначального запроса Мино (35 миллионов евро) моя цена упала до 25, потом до 20, и в конечном итоге до 16 миллионов. Конечно, это все равно было много, в два раза больше, чем за меня когда-то заплатил «Аякс». Для «Ювентуса» это была мелочь, они ведь продали Зидана в «Реал» за 75 миллионов евро. И мой трансфер они могли позволить себе с лёгкостью. «Аяксу» не следовало волноваться на этот счет. Но они волновались. «Ювентус» не смог предоставить банковскую гарантию. И на это есть объяснение.

Несмотря на все успехи, «Ювентус» потерял в прошлом году 20 миллионов евро. Ничего необычного для топ-клуба, как раз наоборот. Всегда кажется, что вне зависимости от того, сколько они получают, тратят они все равно больше. И эта фигня про банковскую гарантию… я бы не удивился, что это очередной трюк или блеф. «Ювентус» был одним из самых больших клубов в мире, и должен был найти деньги. Но без гарантии «Аякс» отказывался что-либо подписывать. Время шло. Ситуация казалась абсолютно безнадежной. А Моджи, наверное, сидел в своем мягком кресле, затягиваясь толстой сигарой, убеждая людей, что у него все под контролем, и проблема разрешится сама собой. Но Мино стоял несколько поодаль в наушниках и орал на руководство «Аякса»:

— Если вы это не подпишите, то не получите ничего из этих 16 миллионов! Не получите Златана. Не получите ничего! Понятно? НИ-ЧЕ-ГО! Думаете, «Ювентус» откажется от выплаты таких денег? «Ювентус»? Вы все психи. А хотя… знаете, делайте, что хотите, пускайте на самотек. Вперед!

Сильно сказано было. Мино знает свое дело. Но ничего не произошло! Атмосфера накалялась все сильнее. И думаю, что Мино надо было выплеснуть энергию, или он просто злился.

В офисе было полно футбольных вещей. Мино взял мяч и начал им жонглировать. Что-то психологическое опять. Во что он играл? Я не понимал. Мяч летал, прыгал, и залетел Моджи в голову и плечо. Все удивлялись: что за чертовщина происходит? Что за футбольный фристайл в такой ситуации? Посреди зашедших в тупик переговоров? Явно ведь не время для игр.

— Прекрати! Ты ему в голову попал!

— Не-не-не! Давай поиграем, – парировал Мино. – Мы будем играть, чтобы получить этот контракт. Вставай, Лучано! Вставай и покажи, что ты умеешь. Златан, подай угловой! Вон оттуда подай. А ты, ленивый ублюдок, прими на голову!

Он не останавливался. Не знаю, что думали регистратор и остальные. Но Мино точно приобрел нового фаната тем днем – моего отца. Он просто смеялся. Насколько крутым может быть этот парень, если он выделывает такое перед воротилами типа Моджи? Это как петь мимо нот и танцевать не под музыку. Он гнул свою линию, несмотря ни на что. С тех пор отец собирал вырезки из статей не только обо мне. А еще и о Мино. Мино – любимый менталист моего папы. Отец заметил, что Мино – не псих. Он оформил сделку. «Аякс» не хотел остаться без меня и без денег, и их руководство подписало документы в последний момент. Было уже после десяти, думаю, а клубный офис закрывался в семь. Но сделка была завершена, и потребовалось какое-то время, чтобы это осознать. Я стал профессиональным игроком в Италии? Безумие.

После этого мы поехали в Турин, и где-то на трассе Мино позвонил в «Урбани», ресторан «Ювентуса», и сказал им не закрываться еще какое-то время. С этим трудностей не возникло. Перед самой полуночью нас встретили, как королей. Мы сели вместе за стол, вспоминали все, через что мы прошли до оформления сделки. Я был особо счастлив, что папа был там и наблюдал за всем этим.

— Я горжусь тобой, Златан, – сказал он.

Я и Фабио Каннаваро пришли в «Ювентус» в одно время, и на «Стадио Делле Альпи» в Турине у нас была совместная пресс-конференция. Каннаваро всегда смеется и шутит, мне он сразу понравился. Его признали лучшим футболистом в мире спустя несколько лет, а в самом начале он мне много помогал. Но сразу после пресс-конференции мы с папой полетели в Амстердам. Там мы расстались с Мино перед отлетом в Гётеборг, где мне нужно было играть за национальную сборную.

Это был очень нервный период. Я никогда не возвращался в мой дом в Димене. Он уже был позади. Перед тем, как переехать в квартиру к Филиппо Индзаги, я какое-то время я жил в отеле «Le Meridien» в Турине.

Мино забрал мои вещи из дома в Димене. Но когда он вошел туда, он услышал какой-то шум сверху, и замер. Грабитель? Очевидно, что сверху слышались голоса! Мино прокрадывался наверх, готовый к бою.

Но там не было никаких грабителей. Это был мой Xbox, который работал три недели, с тех пор, как я рванул из дома, чтобы полететь на самолете «Ювентуса» в Милан.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Пн мар 30, 2015 18:34

«Капелло cказал: «Ты не новый ван Бастен. Ты лучше». Часть двадцать седьмая


Фабио Капелло, возможно, один из лучших европейских тренеров последнего десятилетия, звал меня к себе. Я подумал: а что я такого сделал? В этот миг все страхи детства вернулись ко мне, ведь Капелло может заставить нервничать кого угодно. Уэйн Руни как-то сказал, что, когда Капелло проходит мимо вас в коридоре, рядом словно проносится сама смерть. Да, это действительно так. Обычно он просто берет свой кофе и проходит мимо, бросая на вас свой взгляд. Становится не по себе. Иногда пробормочет «Ciao». А иногда просто исчезает, будто его тут и не было.

Итальянские звёзды не станут делать что-то только потому, что так велит тренер. Если этот тренер не Капелло. При нём все по струнке ходят. Рядом с Капелло все стараются быть паиньками. Как-то журналист спросил его об этом:

— Как к Вам приходит всеобщее уважение?

— Оно не приходит просто так. Его надо завоевать, — ответил Капелло. Этот его ответ надолго засел в моей голове.

Если Капелло сердится, вряд ли кто-то осмелится посмотреть ему в глаза. А если не пользоваться теми шансами, которые он предоставляет, то можно с таким же успехом идти продавать хот-доги. К Капелло со своими проблемами не пойдешь. Он не приятель какой-нибудь. Просто так с игроками не общается. Он эдакий sergente di ferro, Железный Сержант. И когда он зовёт к себе, это плохой знак. С другой стороны, никогда не знаешь. Он ломает людей и заново строит их. Помню одну тренировку, когда мы только начинали тактические занятия.

Капелло дал свисток и закричал:

«Все внутрь! Вон с поля!». Никто не понимал, что происходит.

«Что мы не так сделали? К чему это?»

«Вы ничерта не выкладываетесь! Противно».

В тот день больше не было тренировок, и это сбивало с толку. Хотя у него было что-то на уме. Он хотел, чтобы мы пришли на следующий день заведенными и по-спортивному злыми. Мне такое по душе, у меня ведь в детстве всегда так было. Люблю, когда у людей есть характер. И Капелло верил в меня.

«Тебе нечего доказывать. Я знаю, кто ты и на что ты способен», — сказал он в один из первых моих дней там. После этих слов я чувствовал себя в безопасности.

Можно было немного расслабиться. Хотя давление было ужасным. Многие газеты скептически отнеслись к моему переходу, писали, что я недостаточно много забиваю. Многие прочили мне прозябание за скамейке, полагая, что в такой команде я потеряюсь.

«Готов ли Златан к Италии?» — писали они.

«Готова ли Италия к Златану?» — поправлял их Мино, и это была совершенно справедливая ремарка.

Отвечать им в подобном стиле было необходимо. Нужно быть с ними жёстким. Иногда я думаю, а удавалось ли мне это без Мино? Думаю, что нет. Если бы я прибыл в «Юве» так же, как в своё время в «Аякс», журналисты бы меня живьем сожрали. Они же в Италии повёрнутые на футболе. Если шведы пишут о матче за день до него и на следующий день, то тут пресса всю неделю до матча накаляет обстановку. Журналисты следят за каждым шагом, и на первых порах, пока не привыкнешь, это очень тяжело.

Но теперь у меня был Мино. Он был моим щитом, я всегда ему звонил. Ну вот, «Аякс», что там? Да детский сад просто в сравнении с тем, что было здесь. Тут даже на тренировке забить было непросто: нужно было мало того, что пройти Каннаваро и Тюрама, так там ещё и Буффон в воротах. Да и спустя рукава никто ко мне не относился, только потому что я новичок. Скорее наоборот.

У Капелло был ассистент, Итало Гальбьяти. Он из старшего поколения, поэтому я звал его старичком. Славный дядя. Капелло и он — это как плохой и хороший полицейские. Капелло говорит что-нибудь такое суровое, жёсткое, а остальное — забота Гальбьяти. После первой же тренировки Капелло послал его ко мне:

— Итало, займись им!

Все остальные члены команды отправились в душ. Я был совершенно измотан. Я бы тоже с удовольствием завершил этот день. Но вратарь молодёжной команды подошёл от боковой линии, и я понял, что сейчас будет происходить. Итало собирался, что называется, накормить меня мячами. Меня окружили и стали навешивать, пасовать, просто забрасывать мячи в штрафную. А я должен был бить по воротам, удар за ударом. И не имел права покинуть штрафную. Это была моя зона — так он говорил. Вот где я должен был быть. И бить, бить, не отдыхая и не сбавляя темпа. А темп был, конечно, сумасшедший.

«Следуйте за ним, давайте-давайте, не стесняйтесь!», — кричал Итало, и это уже превращалось в привычную вещь.

Иногда такое проделывали с Дель Пьеро или Трезеге, но большую часть времени доставалось мне. Я, Итало и 50, 60, а то и 100 ударов. А иногда появлялся Капелло, как ни в чем не бывало.

«Я собираюсь выбить из тебя этот «Аякс»», — сказал он.

«Хорошо, я понял».

«Мне эти голландские привычки не нужны. Раз-два, раз-два, играй в стеночку, играй хорошо, играй технично. Обводи всю команду. А хотя, без этого можно обойтись. Мне нужны голы, понимаешь? Мне нужно вбить тебе в голову итальянский менталитет, развить в тебе инстинкт убийцы».

Эти процессы во мне уже стартовали. Я прекрасно помнил разговоры с ван Бастеном и Мино, но я всё ещё не ощущал себя настоящим голеадором, хотя место моё, без сомнения, было там, впереди. Я чувствовал, что нужно перестраиваться, но из моей головы никак не уходил этот дворовой футбол с кучей финтов. Но Капелло изменил меня. Его стойкость была заразительна: я всё больше превращался из позёра в борца за результат.

Не то чтобы я раньше не хотел выигрывать. Дух победителя родился вместе со мной. Но не стоит забывать, что футбол для меня был способом выбиться в люди! Каждым своим движением на поле я хотел доказать, что я являюсь кем-то большим, чем просто парень из Русенгорда. Все эти «охи» и «ахи», они заставляли меня двигаться вперёд. Я вырос на аплодисментах за собственные трюки. И очень долго я считал идиотами тех, кто не видел разницы между голом-красавцем и каким-нибудь неуклюже закатившимся в ворота мячом.

Но теперь я понимаю, что за филигранную технику или гол через себя «спасибо» никто не скажет, если команда в итоге проиграет. Всем будет плевать, если ты забьёшь фантастический гол, но вы не выиграете. Поэтому я постепенно стал играть жёстче, превращался на поле в настоящего воина. Конечно, это не значит, что я стал слушать всё, что мне говорят. Каким бы жёстким и суровым не был Капелло, у меня были свои цели. Прекрасно помню уроки итальянского. Сложно он мне давался. На поле это не было проблемой, у футбола свой язык. Но вне поля было сложновато. Клубу пришлось даже отправить ко мне репетитора. Нужно было встречаться с ней дважды в неделю. И учить грамматику. Грамматику! Я, что, вернулся в школу? Мне это нужно не было. Я так ей и сказал: «Возьмите деньги и никому ничего не говорите. Представьте, что вы уже тут были, только не принимайте это близко к сердцу». Конечно, она сделала так, как я сказал.

Она приняла мои условия. Но я бы не сказал, что я полностью забил на итальянский.

Я действительно хотел его выучить, просто другими способами. Я слушал разговоры в раздевалке, в отеле, это был лёгкий способ. Я достаточно быстро научился, и чувствовал себя довольно уверенно, даже несмотря на хромающую грамматику. Даже в присутствии журналистов я начинал говорить на итальянском, прежде чем переключиться на английский. Думаю, им нравилось. Мол, этот парень даже не должен делать этого, но он пытается. И так я делал со многими вещами — я слушал. Но не вслушивался.

Однако вскоре я изменился: и духом, и телом. Помню мой первый матч за «Ювентус». 12 сентября, в соперниках «Брешиа», я начинал со скамейки. Семья Аньелли, владельцы клуба, сидела в VIP-ложе, очевидно, они хотели лично проверить, на что ушли их миллионы. После первого тайма я вышел вместо Павела Недведа, одного из клиентов Мино, который в прошлом году выиграл Золотой Мяч. Недвед — самый упоротый фанат тренировок, которого я когда-либо встречал. Перед занятиями он где-то час на своём велосипеде гонял. А после мог ещё час бегать. В общем, заменить этого парня не так-то и легко, так что в том, что дела в первом матче шли не очень, нет ничего удивительного. Помню, бегу я по левой бровке и натыкаюсь на двух защитников. Ситуация тупиковая. Но я неожиданно рванул, прошел их, и услышал, как с трибун начали скандировать «Ибрагимович, Ибрагимович!». Это было потрясающе. И было это далеко не в последний раз.



Меня начали звать «Ибра» — кажется, Моджи об этом позаботился. Как-то даже назвали «Фламинго». Это потому что я был очень худым. При росте в шесть с половиной футов (195 см) я весил всего лишь восемьдесят четыре килограмма. Капелло считал, что это очень мало.

«Как часто ты делаешь силовые тренировки?» — спросил он.

«Никогда», — ответил я.

Я даже штангу никогда не поднимал. Он это считал практически скандалом. Дошел до нашего физиотерапевта, чтобы заставить меня выкладываться в зале, и я впервые в своей жизни стал следить за собой. Я прибавил в мышечной массе, стал более мощным игроком. В «Аяксе» всем на это было наплевать. Странно, там ведь куча молодых талантов! В Италии мы ели до и после тренировок, а перед матчами в отеле ели по три раза в день. Так что неудивительно, что я прибавил в весе.

Я стал весить так много, как никогда прежде: 98 килограммов. По ощущениям было как-то многовато. Чувствовал себя как-то неуклюже. Стоило немного забыть о силовых тренировках и больше времени уделять бегу. В целом я стал более мощным и быстрым, я стал лучше во многих аспектах. И я стал абсолютно беспощаден к звёздам, против которых приходилось играть. Нельзя уходить со своего пути. Капелло помог мне это осознать. Всегда нужно стоять на своём. Нельзя позволять этим звёздам прогибать вас под себя. Наоборот: нужно всегда двигаться вперёд. И я двигался. Я значительно вырос как футболист. Ко мне пришло всеобщее уважение. Точнее, я завоевал его.

Шаг за шагом я становился тем, кем являюсь сегодня. Тем, у кого любая неудача вызывает такой гнев, что никто даже рядом находиться не рискнет. Молодых игроков это пугало: я мог взорваться и кричать от злости. Периодически у меня случались вспышки ярости.

Начиная с «Ювентуса», я стал думать именно так. Я подобно Капелло перестал обращать внимание на какие-то регалии окружавших меня людей. Будь ты хоть Дзамброттой, хоть Недведом, но если ты не выкладываешься на тренировке, ты услышишь об этом от меня. Капелло не просто выбил из меня «Аякс». Он превратил меня в парня, который приходит в клуб только за победой. Без сомнения, это мне помогало. Это изменило меня как футболиста.

Но спокойнее я не стал. У нас был защитник один, француз, Джонатан Зебина. Он играл за «Рому» Капелло и выиграл с ними Скудетто в 2001-м. Но теперь он был с нами. Я не считаю его очень уж хорошим игроком. У него вечно были какие-то личные проблемы, и на тренировках он зачастую играл чересчур агрессивно. Однажды он очень грязно под меня подкатился. Я подошел и заорал ему прямо в лицо:

«Если ты хочешь играть грязно, так скажи заранее, я тогда буду играть так же!»

А он просто боднул меня, всё так быстро произошло. Времени на раздумья у меня не было, так что я просто рефлекторно ему ответил. Он, кажется, ещё даже не поднял головы. Ну а я ему, похоже, изо всех сил заехал. Он рухнул на газон, а я не знал, чего ожидать. Думал, что Капелло придет в ярость, начнет орать. Но он стоял неподалеку, совершенно спокойно, будто произошедшее его не касалось. Все, конечно, начали шуметь: что, мол, произошло? В этом гуле я помню только Каннаваро. Он всегда мне помогал.

«Ибра, — сказал он, — ты что наделал?». Мне показалось, он выглядел расстроенным.

Но потом он подмигнул мне, намекая, что Зебина заслужил. Каннаваро просто вообще не нравился этот парень. А вот Лилиан Тюрам повёл себя иначе.

«Ибра, ты молодой и глупый. Нечего тут такое устраивать. Ты просто сумасшедший». Но он не успел продолжить. Раздался крик, и, конечно, только один человек мог так орать.

«Тюрааааааааам!», — закричал Капелло. «Заткнись и иди отсюда». Тюрам, как послушное дитя, конечно, ушёл. Мне нужно было остыть.

Два часа спустя я увидел парня с кучей льда на лице в массажном кабинете. Это был Зебина. Нехило я приложился. У него до сих пор ещё болело. Он долго ещё ходил с фингалом, а Моджи влепил нам обоим штраф. А вот Капелло ничего не предпринимал. Он даже к себе нас не вызывал. Сказал только, что это хорошо для команды.

В этом весь он. Адреналин — вот, что было ему нужно. Можно было драться, вести себя как животные. Но были вещи, которые нельзя было допускать: ставить под сомнение его авторитет или действовать опрометчиво. Вот тогда он злился. Помню, мы играли против «Ливерпуля» в четвертьфинале Лиги Чемпионов. 2:0 проигрывали. А перед матчем Капелло объяснял нам тактику и говорил, кому с кем играть при угловых. Но Тюрам решил опекать другого игрока «Ливерпуля». И как раз тогда нам и забили. В раздевалке после матча Капелло как обычно прогуливался туда-сюда, а мы сидели, вжавшись в скамьи, и думали, что же сейчас будет.



«Кто сказал тебе держать другого игрока?» — спросил он Тюрама.

«Никто. Но я думал, так будет лучше», — ответил Тюрам.

Капелло вдохнул и выдохнул пару раз.

«Кто сказал тебе держать другого игрока?» — повторил он.

«Я думал, что так будет лучше».

Услышав то же объяснение, Капелло спросил в третий раз, и получил тот же ответ. Тогда Капелло просто взорвался:

«Я говорил тебе держать другого игрока, а? Я здесь принимаю решения или кто-то другой? Я? Или нет? Я говорю — вы делаете. Ты понял?»

Потом он пнул массажный стол и резко повернулся к нам. В таких ситуациях обычно боишься даже глаза поднять. Все вокруг сидели, уставившись в пол. Трезеге, Каннаваро, Буффон — все и каждый. Ни одна мышца ни у кого в тот момент не двигалась. Никому бы не хотелось сейчас оказаться на месте Тюрама. Никто не хотел бы ещё раз увидеть эти полные ярости глаза. Много чего было. И не сказать, что это было легко. Но главное: я продолжал хорошо играть.

Капелло убрал из состава Алессандро Дель Пьеро, чтобы освободить место для меня. А ведь Дель Пьеро уже лет десять как имел статус неприкосновенного. Конечно, посадив на лавку настоящую икону клуба, Капелло вызвал тем самым негодование болельщиков. Они освистывали тренера и кричали в поддержку Дель Пьеро “il pinturicchio, il fenomeno vero” (прим.переводчика — прозвище Pinturicchio Дель Пьеро получил от Джованни Аньелли ещё в начале своей карьеры. Связка молодого и амбициозного Сандро с ветераном итальянского футбола Роберто Баджо напомнила ему Пинтуриккьо и Перуджино, ученика и учителя, двух итальянских живописцев эпохи Возрождения).

Дель Пьеро семь раз выигрывал Скудетто и каждый год был ключевым игроком «Ювентуса». Кроме того, он выигрывал Лигу Чемпионов и был любимчиком семейства Аньелли. Звезда огромной величины. Ни один обычный тренер не рискнул бы посадить его на скамейку. Но Капелло как раз необычный. Его не заботит ни история, ни статусы. Он просто ведёт команду вперёд, и я был благодарен ему за это. Но, конечно, вся эта ситуация на меня давила. Я должен был играть особенно хорошо, когда занимал на поле место Дель Пьеро. И действительно: я всё реже слышал его имя с трибун, гораздо чаще слышалось «Ибра, Ибра!». В декабре фаны выбрали меня игроком месяца, и это был невероятный успех.

В Италии я хотел сделать серьёзный шаг вперёд. Конечно, я понимал, что всё может сложиться по-разному: вот ты вроде король, а теперь — полный ноль. Спецзанятия с Гальбьяти, безусловно, дали свои плоды. Благодаря им, я стал намного более бережно относиться к каждому мячу, и, надо сказать, стал эффективнее в штрафной. Я изучил множество различных ситуаций, поэтому долго думать не приходилось — я действовал уже на автомате.

Но не стоит забывать: чтобы оставаться опасным вблизи ворот, нужно иметь голевое чутье. Оно либо есть, либо нет. Вы можете, конечно, попытаться его приобрести, но, что приобретается, то и теряется. Я никогда не видел в себе просто бомбардира. Я был игроком, который всегда хотел что-то изменить. Я был готов к великим свершениям. Но в январе я потерял хватку.

Я пять матчей подряд не мог забить. За три месяца я отличился всего однажды. Не знаю, почему так произошло. Капелло начал наседать. Он разрушал во мне всё то, что до этого создал.

«Ты ничерта не делаешь! Ты бесполезен!» — кричал он, но из состава не убирал.

Он всё ещё держал Дель Пьеро на лавке, и я предполагал, что он так кричал, чтобы меня мотивировать. По крайней мере, я надеялся на это. Конечно, хотел, чтобы его игроки поверили в себя, но видеть их чересчур самоуверенными он не желал. Самоуверенность он ненавидит, и это многое объясняло. Он то поднимал игроков на новую ступень, то сбрасывал их вниз, а потому я понятия не имел, где я нахожусь сейчас.

«Ибра, подойди ко мне!»

Страх от этого зова никогда меня не покинет, я даже начал думать: я, что, снова украл велик? Боднул кого-нибудь? По пути в раздевалку, где он ждал меня, я уже начал придумывать какие-то заумные оправдания. Но это не так-то просто, когда даже не знаешь, что ты натворил. Остаётся только надеяться на лучшее. Когда я вошел, Капелло предстал передо мной в одном полотенце.

Он принимал душ. Его очки были запотевшими, а в раздевалке было все, как всегда. Лучано Моджи хоть и любит красивые вещи, но раздевалки у нас были ужасными. Это часть его философии. «Побеждать гораздо важнее, чем иметь красивое помещение», — частенько говорил он, и я, пожалуй, согласен с этим. Но если четверо были в душе одновременно, то уровень воды поднимался до лодыжек. Но жаловаться было бесполезно. Моджи бы увидел в этом лишь подтверждение своей теории.

«Видите ли, необязательно должно быть красиво, чтобы довольствоваться победами», — вот почему это место так выглядело. Капелло подошел ко мне полуголый в этой ужасной комнате, и я снова подумал: да что это за херня? Что я сделал-то? Когда находишься наедине с Капелло, сразу начинаешься чувствовать себя таким ничтожным. А он наоборот, словно вырастает за счёт вас.

«Присаживайся», — произнёс он, и, конечно, я сел. Передо мной стоял старинный телевизор и ещё более старинный видеомагнитофон, в который Капелло вставил кассету.

«Ты напоминаешь мне одного игрока, которого я тренировал, будучи в «Милане»», — сказал он.

«Я думаю, я знаю, кого Вы имеете в виду».

«Серьёзно?»

«Я тысячу раз это слышал».

«Отлично. Выброси из головы все эти сравнения. Ты не новый ван Бастен. Ты лучше. У тебя есть свой собственный стиль. Но Марко ван Бастен лучше двигался в штрафной. Здесь я собрал его голы. Изучи его движение. Впитывай. Учись».

Капелло спешно покинул раздевалку, и я остался наедине с этими записями. Я начал смотреть, и да, там действительно были все голы ван Бастена, с разных точек и расстояний. Мяч пулей влетал в ворота, он забивал снова и снова. Я просидел так минут 10-15, и не знал, когда я смогу уйти.

Капелло, наверное, оставил кого-то у двери? Вряд ли. Я решил посмотреть всю кассету. Она шла уже где-то полчаса, и я решил, что хватит. Этого должно быть достаточно. Я ушел. Я сделал это тихо, без лишнего шума. Уяснил ли что-то? Пожалуй, лишь главный посыл: Капелло хочет, чтобы я забивал голы. Я должен был вбить себе это в голову, реализовать в движениях, систематизировать это как-то. Это совсем не шутки, и я это понимал.

Мы возглавляли таблицу, но боролись с «Миланом», а потому для победы в чемпионате я должен был продолжать забивать. Серьёзно, ничего больше, но там, в штрафной, мне приходилось непросто. Меня очень хорошо опекали. Защитники соперника буквально вцеплялись в меня, как волки в добычу. Про мой характер ходили слухи, поэтому игроки и болельщики пытались провоцировать меня какими-то оскорблениями и прочим дерьмом. Цыган, бомжара, что-то про мою мать и семью, ещё какая-то херня. Время от времени я взрывался. Были какие-то удары головой или что-то в этом роде. Но когда я зол, я играю лучше всего. 17-го апреля, в матче против «Лечче» я оформил хет-трик, болельщики сходили с ума, а журналисты писали: «Говорили, что он забивает недостаточно. Но у него уже 15 голов!»

Я был третьим бомбардиром Серии А. Говорили, что я важнейший игрок «Ювентуса». «Ибра, Ибра!» — все вокруг мной восхищались.

Но неприятности поджидали меня прямо за углом.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Пн мар 30, 2015 19:40

«Златан хочет Ferrari Enzo». Часть двадцать восьмая


Я понятия не имел, что полиция и прокуроры прослушивают телефон Моджи, и это было, наверное, хорошо. Мы с «Миланом» сражались в верхней части турнирной таблицы, и впервые в своей жизни я жил вместе с кем-то. Хелена трудилась просто на износ. В дневное время она работала во Fly Me (авиаперевозчик – прим. переводчика) в Гетеборге, а вечером подрабатывала в ресторане и в то же самое время она училась в Мальме.

Она слишком много работала, и её стало подводить здоровье. Я сказал ей: «Хватит на сегодня. Просто останься со мной». Это было серьёзное предложение, я думаю, что она восприняла его хорошо. Наконец-то она получила время для того, чтобы вздохнуть полной грудью.

Я переехал из квартиры Индзаги в удивительные апартаменты с высокими потолками в том же здании на Пьяцца Кастелло. Оно напоминало мне церковь, а на первом этаже располагалось кафе под названием Mood (настроение в переводе с английского – прим.), где работали ребята, с которыми позже мы подружились. Иногда они обслуживали нас за завтраком, и хотя у нас не было детей, но зато у нас был мопс Хоффа, маленький пухленький зверь. Как-то мы купили три пиццы на ужин – одну для меня, одну для Хелены и одну для Хоффа. Он съел её всю за исключением корки, которую он распотрошил и разбросал по всей квартире – огромное спасибо! Эта собака была нам как маленький толстенький ребенок, и мы хорошо проводили время. Правда, мы всё же были из разных миров.

В один из наших отдыхов мы полетели вместе с моей семьей бизнес-классом в Дубай. Я и Хелена знали, как нужно вести себя во время рейсов и всё такое прочее. Но моя семья немного отличалась от меня самого: в шесть утра мой младший брат захотел виски. Маме не нравилось, когда мы пили алкоголь, и только представьте, что она сделала дальше. Это был её способ решения вопроса. Она просто взяла правый ботинок и стала бить по голове Кеки. Просто бах, бум и Кеки сошел с ума. Он пытался ответить. Шесть часов утра, огромный переполох в бизнес-классе. Я смотрю на Хелену, а она просто хочет провалиться сквозь землю.

Обычно я отправлялся на тренировочную базу в 9:45, но в один прекрасный день я опаздывал. Я летал по квартире, мне почудился запах дыма. Ну, так, по крайней мере, сказала Хелена. Я не знаю. Единственное, что я знаю на сто процентов: когда я открыл дверь, чтобы выйти, вне парадной двери был пожар. Кто-то собрал в охапку несколько роз и поджег их. В здании у всех нас были газовые плиты, и в соседнем подъезде вдоль стены была проложена газовая труба. Всё могло кончиться очень плохо. Мог запросто произойти взрыв. Но мы таскали воду вёдрами и потушили огонь, и мне было жаль, что я не открыл дверь на тридцать секунд раньше. Этот идиот был бы пойман с поличным, и я бы уничтожил его.

Полиция так и не узнала, кто это сделал и позже мы забыли об этом случае. Вы не можете все время беспокоиться.

Существуют и другие вещи, о которых стоит думать. Все время поступал новый материал для раздумий, и произошло много чего. К примеру, в Турине у меня была встреча с двумя клоунами из Aftonbladet (шведский таблоид – прим.).

Это случилось, когда я еще жил в отеле Meridien. Aftonbladet хотел улучшить наши отношения, так сказали они. Я приносил деньги им и Мино думал, что самое время зарыть топор войны. Но помните, что я просто так не забываю. Материалы врезались в мою память. Я помню всё и всегда получаю своё даже десять лет спустя.

Когда ребята из газеты прибыли, я был в своем номере в отеле, и я думаю, что они вели какие-то переговоры с Мино. Когда я спустился, то почувствовал, что оно того не стоит. «Сфабрикованный полицейский отчёт!», «Как вам не стыдно, Златан!», – и это по всей стране. Я даже не поздоровался. Я был просто разъярён. Во что они играют? Думаю, научил их уму-разуму, и, возможно, изрядно напугал. Я даже бросил бутылкой воды, метя в голову.

– Хрен бы вы справились, будь на моём месте.

Я был сыт всем этим по горло и был зол, и, наверное, сложно объяснить вам под каким давлением я находился. Это были не только средства массовой информации. Это были фанаты, болельщики, тренеры, руководство клуба, мои товарищи по команде, деньги. Я должен был играть, и если не мог забивать голы, то должен был выслушивать об этом всём от каждого, и мне нужно было найти какой-то выход. У меня был Мино, Хелена, ребята по команде, но они были чем-то не тем, простые вещи, как и мои автомобили, которые давали мне ощущение свободы. В то время я получил свой Ferrari Enzo. Автомобиль стал частью моих условий при контрактных переговорах. Там был я, Мино, а затем Моджи и Антонио Джираудо, исполнительный директор, и Роберто Беттега. Мы сидели в комнате, обсуждали мой контракт, когда Мино вдруг сказал:

– Златан хочет Ferrari Enzo!

Все просто переглянулись. Мы не ожидали чего-то другого. Enzo являлся последней моделью Ferrari: самый потрясающий автомобиль, который когда либо был выпущен компанией, и было сделано только 399 автомобилей и нам показалось, что мы просим слишком многого. Но Моджи и Джираудо, казалось, рассматривают всё как разумную просьбу. В конце то концов, Ferrari принадлежит владельцам «Ювентуса». Всё это было похоже на «да, конечно, парень должен иметь Enzo».

– Это не проблема. Мы найдём одну из них для вас, – сказали нам и я подумал: «Ничего себе какой клуб!».

Но, конечно, они не получили его. Когда контракт был подписан, Антонио Джираудо сказал мимоходом:

– Этот автомобиль – это старый Ferrari, не так ли?

Я был поражен и посмотрел на Мино.

– Нет, – сказал он. – Новый. Тот, который был выпущен всего в 399 экземплярах.

Джираудо сглотнул.

– Я думаю, что у нас есть проблемы, – сказал он.

Оставалось лишь три машины, забронированные, и была еще длинная очередь желающих с очень громкими фамилиями. И что делать? Мы позвонили боссу Ferrari Луке ди Монтеземоло и объяснили ситуацию. Будет трудно, сказал он, почти невозможно. Но в конце всё получилось. Я получил одну и обещал никогда не продавать.

– Я буду хранить её у себя до своей смерти, – ответил я и, честно говоря, я люблю эту машину.

Хелена не любила ездить на ней. На её вкус она слишком дикая и выпуклая. Но я сходил с ума по машине и не только по обычным причинам. Автомобиль был классный, быстрый: вот он я, который достиг этого в жизни. Enzo дал мне чувство, что я должен работать усерднее, чтобы заслужить его. Это не позволило мне стать самодовольным, и я мог смотреть на него и думать: если я не буду хорош, то я его потеряю. Эта машина стала моей второй движущей силой.

В другие времена, когда я нуждался в толчке, я делал татуировку. Они стали мне сродни наркотику. Я всегда хотел что-то новое. Но они никогда не были импульсивным решением. Все до одной были хорошо продуманы. Тем не менее, я был против них в самом начале. Мысль о них у меня ассоциировалась с плохим вкусом. Но соблазн в скором времени возобладал. Александр Остлунд помог мне найти свой путь, и моей первой татуировкой стало моё имя белыми чернилами на моей талии. Её вы сможете увидеть только тогда, когда моё тело загорело. Это было как тест.

Потом я стал более смелым. Я слышал выражение «Только Бог может судить меня». В газетах написать могли всё, что угодно. Какой-нибудь крик с трибун. Но они всё еще не могли до меня добраться. Только Бог мог судить меня! Мне понравилось это. Вы должны следовать своему пути. Я знаю это и нанес на своё тело. Я нанес дракона, который в японской культуре означает воина, и я был воином.

Я получил карпа – рыба плавает против течения – и символ Будды для защиты от страданий, и пять элементов: вода, земля, огонь и остальные. Я вытатуировал свою семью на моих руках: мужчин на правой руке, потому что правая сторона означает силу: папа, мои братья и позже мои сыновья, и затем женщин на моей левой руке, ближе к сердцу: мама, Санела, но не мои сводные сестры, которые отделились от семьи. У меня было такое чувство, но позже я провёл некоторое время за обдумыванием: кто семья, а кто нет? Но это было позже.

Я был полностью сфокусирован на футболе. Ранней весной обострились разговоры о том, кто станет чемпионом. Мол, есть команда, которая выделяется. Но в том сезоне была тяжелая схватка до самого конца. Мы и «Милан» имели в активе по 70 очков, и было исписано тонны бумаги по этому поводу. Для драмы было готово всё. На 18 мая была запланирована встреча на Сан-Сиро. Мне казалось, как будто бы играется реальный финал лиги, и большинство присутствующих думали, что «Милан» выиграет. Не только потому, что они имели преимущество домашней арены. В первом матче на «Делле Альпи» была зафиксирована ничья 0-0. Однако «Милан» весь матч доминировал и многие люди считали их лучшей командой Европы, несмотря на то, что наша команда была также сильна. Никто не был удивлен, когда «Милан» снова попал в финал Лиги Чемпионов. «У нас было много шансов», – говорили они, но пока это не имело никакого значения, так как всё должно было произойти лишь после нашего матча с миланским «Интером».

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Пн мар 30, 2015 19:51

«Он должен научиться контролировать себя». Часть двадцать девятая


Было 20 апреля, прошло всего несколько дней после моего хет-трика в ворота «Лечче», и меня везде хвалили. Мино предупредил, что «Интер» будет сильно прессинговать меня. Я был звездой. «Интеру» пришлось бы закрыть меня или психологически надломить.

– Если ты собираешься пережить это, то тебе нужно быть готовым выстрелить из обоих стволов. В противном случае шанса ты не получишь, – сказал мне Мино, а я ответил ему так, как я это всегда делаю:

– Это не проблема. Жесткость заставляет меня двигаться вперёд.

Но я определенно нервничал. Застарелая ненависть между «Ювентусом» и «Интером», да и оборона «Интера» в этом году была действительно крепка. Особенно выделялся Марко Матерацци. На тот момент ни у кого не было больше красных карточек в Серии А, чем у него. Матерацци был известен своей грязной и агрессивной игрой. Спустя год, летом 2006 года, он получил всемирную известность, когда он сказал что-то Зидану во время финала чемпионата мира и получил удар головой в грудь. Матерацци остёр на язык и играл грубо. Иногда его называли «Мясник».

В «Интере» также выступали Иван Кордоба, низкий, но атлетичный колумбиец, а также Синиша Михайлович. Михайлович был сербом, потому было много написано о том, что матч может стать мини-Балканской войной. Но всё это фигня. То, что на самом деле произошло на поле не имело ничего общего с войной. Михайлович и я позже в «Интере» стали друзьями, меня никогда не волновало откуда человек родом. Я не отношусь наплевательски ко всякому этническому дерьму, но честно сказать, как я мог отреагировать по-другому? В нашей большой семье мы все смешаны. Мой отец – босниец, моя мама – хорватка, а отец моего маленького брата – серб.

Но Михайлович был действительно жестким. Он был одним из лучших исполнителей штрафных ударов в мире, и он не следил за языком. Он назвал Патрика Вийера nero di merda, чёрным дерьмом, во время матча Лиги Чемпионов, что привело к полицейскому расследованию по обвинению в оскорблениях на почве расизма. Также он ударил и плюнул в Адриана Муту, который только начал играть за нас, и за это получил восьмиматчевую дисквалификацию. Он мог уйти как бомба. Не то чтобы я хочу сделать нечто большее из него, ничего такого. Всё, что происходит на поле, на нем и остается. Это моя философия, и, честно говоря, вы бы были потрясены, если бы узнали, что там происходит: удары и оскорбления, постоянная борьба, но для нас, игроков, это просто бизнес. Я упоминаю об этом всем для того, что бы дать представление вам о том, что действия этих ребят не следует воспринимать всерьез. Они могли играть противно и грубо, и я сразу понял, что этот матч будет жестоким, не будничным. Матч оскорблений и ненависти.

Надо мной и моей семьей довлел груз всякого дерьма и моим ответом могла быть только моя игра. В подобной ситуации больше ничего сделать нельзя было. Если вы будете колебаться, то вас раздавят. Вы должны направлять свой гнев так, чтобы отдаться на поле, и я играл в мощную, жесткую игру. Стоять рядом со Златаном было нелегко, ни секунды, а в это время я набирал силу. Я больше не был тощим дриблером из «Аякса». Я стал сильнее и быстрее. Я не был легкой добычей и тренер миланского «Интера» впоследствии сказал:

– Феномен Ибрагимовича в том, что когда он играет на таком уровне, его трудно прикрыть.

Но бог свидетель, они старались, много подкатывались под меня, и я был столь же жесток в ответ. Я был диким. Я был Il Gladiatore, как потом меня назвали в итальянских газетах. Всего через четыре минуты мы столкнулись головами с Кордобой, и остались оба лежать на поле. Я встал и был как будто пьяным. У Кордобы было сильное кровотечение, и он покинул поля из-за необходимости наложить швы. Но он вернулся с повязкой вокруг головы и ничего не изменилось. Назревало что-то серьезное, и мы бросили темные взгляды друг на друга. Это была война. Это были нервы и агрессия, и на 13-й минуте я и Михайлович приземлились на газон после столкновения.

На мгновения мы смутились. Мол, что произошло? Но потом мы осознали, что сидим на траве рядом друг с другом и произошел выброс адреналина, и он мотнул головой. Я ответил, изобразив удар головой. Уверен, что выглядело смешно, но это было как угроза, я просто сделал кивок головой в его сторону. Поверьте, если бы я действительно боднул его, то он бы не встал. Это было большим, чем просто прикосновение, скорее просто способ показать, мол, я не признаю тебя, ублюдок! Но Михайлович схватился за лицо руками и упал на землю; конечно, это было представление. Он хотел, чтобы меня удалили. Но я даже не получил предупреждения.

Минутой позже мы боролись уже с Фавалли. В целом матч был уродлив, но я играл хорошо и участвовал практически во всех наших попытках забить, но вратарь «Интера» Франческо Тольдо действовал блестяще. Он делал один сейв за другим, и мы в итоге пропустили гол. Хулио Крус забил нам головой, и мы приложили все усилия, чтобы сравнять счёт. Мы были близки, но нам все не удавалось. Воздух был наполнен войной и местью.



Кордоба хотел вернуть мне, он ударил мне ногой в бедро и получил желтую карточку. Матерацци пытался действовать психологически, Михайлович продолжил сыпать оскорблениями и делал подкаты и всякое такое дерьмо, а я упорно работал. Я прошел свой путь до конца. Я боролся и имел хорошие шансы в первом тайме.

Во второй половине я ударил издалека и попал в наружную часть стойки ворот, прямо в угол, затем был свободный удар, который Тольдо взял продемонстрировал невероятную реакцию.

Но гола не было и спустя минуты я и Кордоба снова столкнулись. Мы столкнулись и я рефлекторно сделал движение, получился еще один сильный удар, удар в подбородок или горло. Я подумал, что в этом нет ничего серьезного, что это часть нашей борьбы на поле, и судья этого не заметил. Но поступок имел свои последствия. Мы проиграли, и это было трудно. Взглянув в турнирную таблицу можно было понять, что матч мог стоить нам Скудетто.

Дисциплинарный комитет итальянской лиги рассмотрел видеокадры моего удара Кордобе и принял решение дисквалифицировать меня на три матча, но это было незначительной катастрофой. Я был должен пропустить окончание борьбы в Серии А, включая решающий матч против «Милана» 18 мая, и я чувствовал, что со мной обошлись несправедливо.

– Мой поступок оценили необъективно, – так я сказал журналистам.

Всё дерьмо было скинуто на меня, и я один оказался пострадавшим.

Было трудно, особенно если принимать во внимание значение, которое я имел для команды. Это был удар для всего клуба, и руководство призвало Луиджи Чиапперо, известного адвоката. Чиапперо защищал «Ювентус» вовремя старых обвинений в использовании допинга, и теперь он напирал на то, что мой удар был не только частью борьбы за мяч, но, по крайней мере, был тесно связан с ней. Я также был подвергнут атакам и оскорблениям на протяжении всего матча, говорил он. Он даже нанял человека, который мог читать по губам, чтобы проанализировать слова, который кричал Михайлович в мой адрес. Но это было непросто. Многое из того было на сербско-хорватском, так что Мино вышел и сказал, что Михайлович говорил вещи, которые были слишком грубы для того, чтобы быть повторенными, слова о моей семье и моей маме.

– Райола не кто иной, как пиццайоло, – возразил Михайлович.

Мино никогда не готовил пиццу. Он занимался другими вещами в ресторане своих родителей и он парировал:

– Самое лучшее в заявление это, что он доказывает то, что и так все знали – он глуп. Он даже не отрицает, что он провоцировал Златана. Он расист, что и показал нам ранее.

Был беспорядок. Обвинения летели туда и обратно, и Лучано Моджи, который никогда ничего не боялся, намекнул на сговор, переворот. Камеры, которые зафиксировали мой удар, были с Mediaset, медиа-корпорации, которая принадлежала Берлускони, а Берлускони был владельцем «Милана». Разве изображения не появились в дисциплинарном комитете удивительно быстро? Даже министр внутренних дел Джузеппе Пизану прокомментировал этот эпизод, споры возникали в газетах ежедневно.

Но ничего не помогло. Запрет был подтвержден, и я должен был пропустить решающий матч против «Милана». Этот сезон был моим, и я не хотел ничего больше, чем быть частью команды и выиграть лигу. Но теперь я должен был смотреть матч с трибуны, и это было тяжело. Давлением было ужасным, и со всех сторон летела всякая фигня, связанная не только с этой дисквалификацией. Просто обо всём. Это был цирк.

Такова была Италия, «Ювентус» даёт silenzio stampa – никому не разрешалось говорить со средствами массовой информации. Ничего, никаких новых аргументов по поводу моей дисквалификации, не должно было отвлекать от последних приготовлений. Все должны были молчать и сконцентрироваться на матче, который был отмечен как один из самых важных матчей в том в году в Европе. И мы, и «Милан» имели по 76 очков. Это был триллер. Матч стал горячей темой для обсуждений в Италии, и большинство людей сошлись во мнении, в том числе и букмекерский конторы: «Милан» был фаворитом. «Милан» играл на родном поле и было продано восемьдесят тысяч билетов, а у меня, ключевого игрока, был запрет. Адриан Муту также не мог выйти на поле. Зебина и Таккинарди были травмированы. У нас был не оптимальный состав, в то время как «Милан» имел блестящую команду с Кафу, Нестой, Стамом и Мальдини в защите, Как в центре поля и Филиппо Индзаги и Шевченко на острие.

У меня было плохое предчувствие, и было не смешно, когда газеты писали, мол, моё действие может стоить нам чемпионского титула. «Он должен научиться контролировать себя. Он должен успокоиться». Постоянно была подобная хрень, даже от Капелло, и это было ужасно, что я не мог ответить.

Команда была невероятно мотивирована. Гнев по тому, что произошло, казалось, достиг точки на 27-й минуте первого тайма, когда Дель Пьеро на левом фланге владел мячом и был остановлен Гаттузо, миланским парнем, который работает усерднее, чем кто-либо другой, и мяч полетел обратоно по высокой дуге, и Дель Пьеро бросился за ним. Он ударил по нему через себя, мяч влетел в штрафную и нашел Давида Трезеге, который отправил его головой в ворота. Однако в матче оставалось много времени.



«Милан» стал оказывать невероятное давление, и на 11-й минуте второй половины Индзаги вырвался один на один. Он выстрелил, но Буффон сделал сейв, мяч отскочил вперёд и Индзаги получил его обратно. У него был еще один шанс, но на линии ворот помешал Дзамбротта, который врезался в стойку ворот.

Обе команды имели один шанс за другим. Дель Пьеро выстрелил в перекладину, а Кафу требовал пенальти. Много чего происходило в это время. Но результат не менялся. Мы выиграли со счетом 1-0, и вдруг мы оказались теми, кто уже имел преимущество, и вскоре я смог играть снова. Бремя упало с моих плеч, и 15 мая мы встречались дома на «Делле Альпи», и на меня оказывалось большое давление. Не только потому, что я вернулся после запрета. Десять ведущих спортивных журналов голосовали за меня, как за третьего нападающего в Европе после Шевченко и Роналдо, и были даже разговоры о том, что я мог бы выиграть Золотую бутсу.

В любом случае я был готов к пристальному вниманию ко мне, тем более, что Капелло усадил на скамейку Трезеге, героя матча с «Миланом», и я почувствовал, что должен показать себя. Я должен быть накален до определенной точки. Не должно быть больше никаких вспышек или запретов, я был абсолютно уверен в этом. Каждая камера на поле будет следовать за мной, и когда я вышел на поле, я мог слышать скандирование болельщиков «Ибрагимович, Ибрагимович, Ибрагимович».

Вокруг меня все гремело, я жаждал играть, и мы забили, а затем на 23-й минуте после розыгрыша штрафного мяч, посланный Каморанези, летел высоко над штрафной. Ранее я подвергался критики за недостаточно хорошую игру головой на втором этаже, несмотря на мой рост.

Теперь я сделал все, чтобы был гол, и это было фантастически. Я вернулся, и за несколько минут до финального свистка на электронном табло стадиона вспыхнуло сообщение: «Лечче» сыграло 2-2 с «Миланом», и казалось, что Скудетто будет нашим.

Если бы мы просто обыграли в следующем туре «Ливорно», то обеспечили бы себе победу! Но даже этого не потребовалось. 20 мая «Милан» сыграл вничью с «Пармой», хотя вёл в счёте 3-1 и мы стали чемпионами. На улицах Турина плакали люди, а мы поехали по городу в автобусе с открытым верхом. Мы едва могли проехать. Люди были повсюду, они пели, приветствовали и кричали. Я чувствовал себя маленьким ребенком, мы вышли, ели и праздновали всей командой, но я не пил как обычно. У меня было слишком много неприятных воспоминаний. Но теперь я хотел их высвободить.

Мы выиграли чемпионский титул и это сумасшествие. Ни один швед не делал этого со времен Курре Хамрина, когда он в 1968 году выиграл с «Миланом» чемпионат, но никаких обсуждений по этому поводу не было. Я был признан лучшим иностранным игроком лиги и лучшим игроком «Ювентуса». Это было моим личным Скудетто, и я пил и пил, и Давид Трезеге подталкивал меня к этому. Больше водки, рюмка за рюмкой, он был французом, но он хотел быть аргентинцем – он родился в Аргентине – и теперь он действительно расслабился. Водка текла рекой. Сопротивляться было бесполезно, и я напился, как свинья, а когда вернулся домой на Piazza Castello, вокруг меня все плыло, и я думал, что принятый душ поможет мне. Но все продолжало вращаться.

Как только я двигал головой, весь мир вращался вместе с ней и, наконец, я заснул в ванной. Я был разбужен Хеленой, которая просто смеялась надо мной. Но я попросил её никогда больше не говорить об этом.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Пн мар 30, 2015 20:10

«Мы были лучшими, и поэтому нас надо было дискредитировать». Часть тридцатая


Моджи – такой Моджи.Он заработал уважение к себе, с ним было приятно общаться. Начиная какое-то дело, он быстро схватывал все детали, и это неудивительно, учитывая его высокий статус и соответствующую власть. Конечно, для меня был очень важен момент, когда мы в первый раз пересматривали условия моего контракта. Я надеялся на то, что Моджи улучшит его, и я не хотел никакой вражды с ним. Я хотел отнестись к нему со всем уважением, как к большой шишке, коей он и был.

Но со мной был Мино, а он никогда не прогибался перед людьми. Он просто чокнутый. Он зашел в офис Моджи, уселся в его кресло и закинул ноги на его стол, ни о чем не переживая.

— Твою мать, – сказал я, – он ведь скоро придет. Не порти мне контракт, садись сюда, рядом со мной.

— Пойди-ка ты нахрен и успокойся, – ответил он. Я ничего другого и не ожидал.

В этом весь Мино. Я знал, что он мастерски умеет вести переговоры. Но я все равно волновался из-за того, что он может все испортить. Поэтому мне стало не по себе, когда Моджи зашел с сигарой во рту и прорычал:

— Какого хрена ты сидишь в моем кресле?

— Садись рядом, и мы поговорим!

Мино знал, что делал. Они с Моджи были давно знакомы.

В таком ключе и прошли переговоры. Мой контракт был значительно улучшен. Но что еще круче – мне пообещали новое соглашение. Моджи заверил меня, что, если я продолжу играть так же хорошо и оставаться важным для клуба, я стану самым высокооплачиваемым игроком в команде. Конечно, я был счастлив услышать это. Но потом началась какая-то суета, и это был первый признак того, что что-то пошло не так.

Шел мой второй сезон в «Ювентусе». Мне часто приходилось делить комнату в отелях с Адрианом Муту, а с ним не соскучишься. Он из Румынии, и приехал в Италию в 2000 году, перейдя в «Интер». Он знал язык и много мне помогал. Но он любил потусить. А в какие истории он попадал, ужас просто! Я лежал в номере отеля и ржал. Полнейшее безумие. Когда он перешел в «Челси», он постоянно там отрывался. Долго это продолжаться, конечно, не могло. У него в крови нашли кокаин, и из «Челси» его погнали. Он даже судился. Но когда мы стали жить вместе, он уже всем этим не страдал. Мы вполне могли посмеяться над всем этим безумием, но вы понимаете, что в этой ситуации не я был главным юмористом. Чего стоит случай, когда он в ванне заснул!

Тогда в клуб пришел еще и Патрик Виейра. Сразу видно, что он суровый мужик. И конечно, мы не могли не столкнуться лбами. На слабаков мне обычно плевать, а с крутыми парнями приходится вести себя соответственно. А в «Ювентусе» с дисциплиной у меня было ещё хуже, чем обычно. Я часто нарывался. Выбежал я как-то на поле, а у Виейра был мяч.

— Дай мне чертов мяч! – заорал я, и конечно, я понимал, на кого я ору.

Патрик Виейра был капитаном «Арсенала». Он выиграл три титула чемпиона Англии, чемпионат мира и чемпионат Европы за сборную Франции. Не хрен с горы. И я ору на него. Не просто так ору, это ведь элита мирового футбола, и нам предстояло не задницы друг другу подтирать.

— Заткнись и беги дальше, – прошипел он.

— Дай мне пас, и я успокоюсь, – ответил я, и через мгновение нас уже пришлось разнимать.

Честно, вот не из-за чего. Это было лишь доказательством того, что у нас менталитет победителей. В большом спорте нельзя быть просто хорошим парнем. Патрик Виейра это знал. Он из тех, кто выкладывается на сто процентов в любой ситуации, и это воодушевляло всю команду. Немногих футболистов уважают за это. Это было отличным качеством его игры. Было круто иметь его и Недведа позади себя, в полузащите. Мой второй сезон в «Ювентусе» начался хорошо.

В матче против «Ромы» я получил мяч от Эмерсона около центра поля, но на землю я мяч не опустил. Я прокинул его пяткой мимо Самуэля Куффура, защитника «Ромы». Мяч полетел высоко и далеко, потому что я видел, что на половине поля «Ромы» никого не было, и я рванул вперед, как стрела. Куффур попытался догнать меня, но у него не было шанса. Он зацепился за мою футболку и упал, а я обработал мяч. Дони, вратарь, выбежал мне навстречу, а я сильно пробил. Мяч залетел прямо в угол. «Мамма мия, вот это гол!» – сказал я потом прессе. Сезон шёл хорошо.



Меня признали лучшим футболистом года в Швеции. Было круто, но церемонию организовал тот самый таблоид, Aftonbladet. Я про них еще не забыл, поэтому остался дома. На следующий год в Турине проводились Зимние Олимпийские Игры. Повсюду были люди, разнообразные вечеринки и концерты на главной площади города. По вечерам Хелена и я стояли у себя на балконе и наблюдали за этим. Мы были счастливы вместе и решили, что нам стоит создать семью, или сделать так, чтобы это произошло само по себе. Такое ведь не запланируешь. Это просто должно произойти. Кто знает, когда ты готов к этому?

Иногда мы возвращались в Мальмё, чтобы навестить мою семью. Хелена продала свой загородный дом, и мы частенько оставались у мамы, в ее доме в Свагерторпе, который я купил ей. Иногда мы играли в футбол на ее газоне. И как-то раз я очень неудачно пробил. Сильный удар получился, и мяч пролетел сквозь забор. В нем осталась огромная дыра, и, конечно, мама была готова убить меня. Вспыльчивая женщина. «Пошел отсюда, и без нового забора не возвращайся! Вперед!» В таких ситуациях тебе остается только одно: повиноваться. Мы поехали с Хеленой за забором, но нельзя ведь просто купить несколько досок. Мы купили целую секцию нужного размера, но в машину она не влезала. Пришлось нести ее на собственном горбу. А идти было два километра. Это как когда-то отец тащил мою кровать. Вернулся я абсолютно изможденным, но мама была счастлива, а это главное. Мы хорошо впоследствии провели время.

Но на поле я начал немного терять хватку. Я чувствовал себя слишком тяжелым. Я весил 98 килограммов, и не все из них приходились на мышечную массу. Я часто ел пасту дважды в день и понял, что это слишком много. Я уменьшил силовые тренировки и стал есть меньше. Попытался вернуться в форму. Но и, кроме этого, у меня хватало проблем.. Что происходило с Моджи? Опять игра какая-то? Я не мог этого понять.

Планировалось подписание нового контракта. Но Моджи продолжал что-то темнить. Оправдания были разными. У него всегда был козырь в рукаве, но сейчас это были какие-то тупые отмазки. На следующей неделе. В следующем месяце. Вечно что-то не так. Это продолжалось и продолжалось, пока у меня не лопнуло терпение. Я сказал Мино: «Надоело! Давай уже подписывать».

Мы пришли к соглашению, которое выглядело неплохо. И я подумал, ну пойдет, главное, что это закончилось наконец. Но заключено оно пока не было. Моджи сказал, мол, о’кей, подпишем через несколько дней. Сначала нам предстоял матч против «Баварии» в Лиге Чемпионов. Играли дома. По ходу матча я часто сталкивался с центральным защитником Валерьеном Исмаэлем. Он постоянно опекал меня. В одном моменте он грубо сыграл против меня, и я пнул его сзади по ногам. Мне показали желтую карточку. Но это был не конец.

На 90-й минуте меня уронили в штрафной. (прим. пер. – нарушение правил было около боковой линии). Конечно, мне нужно было сохранить спокойствие. Мы ведь вели 2:1, матч подходил к концу. Но меня так бесил Исмаэль, что я заплел ему ноги. Мне показали вторую желтую карточку. (прим. пер. – нарушение правил, за которое Ибрагимович получил вторую желтую и был удален в том матче, было на Михаэле Баллаке). Меня удалили, и Капелло этому явно не обрадовался. Он потом устроил мне разнос. Это было правильно. Не нужно было делать того, что я сделал. Это было глупо. Капелло необходимо было преподать мне урок.

Но зачем в это дело влез Моджи? Он объявил, что нового контракта мне не видать. Мол, я упустил свой шанс. Я взбесился. Сорвать все переговоры из-за одной ошибки?

— Скажи Моджи, что я ничего больше не подпишу, что бы это ни было, – сказал я Мино. – Хочу сменить клуб.

— Обдумай свои слова, – сказал Мино.

Я обдумал. Я отказался принять такое отношение к себе. Это война, никак иначе. Мино пошел к Моджи и выложил ему все, как есть: ты смотри, Златан-то упёртый псих, ты рискуешь потерять его. Через две недели Моджи наконец передумал и появился с контрактом. Ничего другого мы и не ожидали. Он не хотел упустить меня. Но это был ещё не конец. Мино назначал встречи, Моджи их переносил с очередной порцией отмазок. То ему надо улететь куда-то, то сделать это, то сделать то. Четко помню звонок Мино:

— Что-то тут не так, – сказал он.

— А? Что ты имеешь в виду?

— Я не могу понять, что именно не так, но Моджи ведет себя странно.

Чуть позже это начало доходить не только до Мино. Что-то явно произошло. Что-то происходило в клубе, и это не было связано с Лапо Элканном, хотя это тоже была большая история. Лапо Элканн был внуком Джанни Аньелли. Мы встречались несколько раз, но нашему взаимопониманию это не содействовало. Парень был явно с другой планеты. Он был модником и плэйбоем. Вряд ли ему можно было поручить какое-либо руководство «Ювентусом». Всем заправляли Моджи и Джираудо, а не семья, которая владела клубом. Но Элканн был символом клуба и «Фиата». Он постоянно попадал в списки людей, которые лучше всех одеваются. Его скандал тогда гремел очень громко.

У него была передозировка кокаином, и не с кем-нибудь, а с трансами-проститутками. Это произошло в его туринской квартире,и потом его доставили в больницу, где он и лежал в коме, подключенный к аппарату искусственного дыхания. В итальянских новостях только об этом и говорили, а потом там появились сообщения от Дель Пьеро и некоторых других игроков, в которых выражалась поддержка. Конечно, с футболом это никак не было связано. Но в конечном итоге казалось, что именно с этого инцидента и началась катастрофа.

Не знаю, когда сам Моджи узнал о подозрениях. Полиция наверняка ведь допрашивала его задолго до того, как журналисты узнали обо всем этом. Как я понимаю, все началось со старого допингового скандала – но там в конечном итоге с «Юве» были сняты все обвинения (прим.пер. – скандал имел место в конце 90-ых, когда тренер «Ромы» Зденек Земан обвинил футболистов «Ювентуса» в употреблении допинга с 1993 по 1998 годы). Полиция прослушивала телефоны Моджи в связи с этим, и они услышали многое из того, что допинга не касалось вовсе, но все равно было подозрительно.

Как оказалось, Моджи пытался найти «правильных» судей для матчей «Ювентуса», и поэтому он продолжал находиться под наблюдением. И, конечно, наружу вылезло много дерьма, вернее, так они думали, когда все уже было схвачено, хотя я не представлял, по их мнению, никакой опасности. А все ведь из-за того, что «Ювентус» был первым. Я уверен.

Всегда, когда кто-то находится на вершине, другие хотят сбросить его оттуда. Меня не удивило, что обвинения появились тогда, когда мы практически обеспечили себе очередное «скудетто». Все выглядело плохо, мы это сразу поняли. Отношение СМИ к этому было таким, словно началась Третья Мировая. Но блин, это же дерьмо собачье. Судьи, которые бы нам подсуживали? Да ладно вам! Нам приходилось нелегко.

Мы рисковали своими ногами, и точно не покупали никаких судей. Однозначно. Да они никогда и на мою сторону не вставали. Я слишком большой. Если кто-то толкнет меня, то я как стоял, так и буду стоять; а если в него же врежусь я, то он пролетит несколько метров. Мое тело и мой игровой стиль в этом смысле явно не за меня.

Словом, с судьями я не дружил, да и никто из команды тоже. Мы были лучшими, и поэтому нас надо было дискредитировать. В этом расследовании вообще было много чего нечестного. Например, вел его Гвидо Росси, тесно связанный с «Интером», и «Интер» вышел из этой передряги целым и невредимым.

Чтобы «Ювентус» стал главным злодеем истории, многие факты или игнорировались, или утрировались.«Милан», «Лацио» и «Фиорентина» тоже пострадали. Но для нас дело сложилось наихудшим образом, ведь прослушивался именно телефон Моджи, и на этом основании было проведено самое глубокое расследование. Улики еще не были слишком весомыми, но и хорошей ситуацию тоже не трудно было назвать.

Были подозрения, что Моджи давил на ассоциацию арбитров, чтобы на наши матчи назначались хорошие парни. Также можно было услышать, как он отчитывает тех, кто отработал плохо , в частности, арбитра по фамилии Фандель, который судил матч «Ювентуса» против «Юргордена». Утверждали, что некоторые из арбитров задерживались в раздевалках для неприятной беседы после того, как мы проиграли «Реджине» в ноябре 2004-го. А потом и Папа Римский. Он умирал, и все игры в это время отменялись, поскольку страна должна была носить траур по Понтифику. Но говорили, что Моджи звонил в Министерство Внутренних Дел, ни много ни мало, с просьбой провести матч в любом случае, потому что у соперников, у «Фиорентины», два игрока были травмированы и еще два дисквалифицированы. Не знаю, насколько это всё было правдой. Возможно, такие вещи в этой индустрии происходят всегда. Да и… кто не орёт на арбитров? Кто не трудится на благо клуба?

В итальянской прессе скандал часто называли «Моджиополи», или «Моджигейт» (прим. пер. – по аналогии с Уотергейтским скандалом в США 1972-1974 годов, когда президент Ричард Никсон был вынужден уйти в отставку со своего поста после того, как он и его сподвижники были обвинены в нелегальной прослушке переговоров партии демократов).

Конечно, всплыло и мое имя. Другого я и не ожидал, ведь в это обязательно должны были быть втянуты игроки топ-уровня. Кто-то говорил, что Моджи упоминал мою ссору с ван дер Ваартом и даже сказал, что я это делал для того, чтобы покинуть клуб. Он говорил что-то про то, что я наглею, или что-то такое. Утверждали, что Моджи и разжег эту ссору, и люди за это, конечно же, уцепились. Типичный финт Моджи, они бы сказали, или же типичный трюк Ибры. Но все это полная хрень. Это было только между мной и ван дер Ваартом, и никем другим.

Но тогда люди могли сказать все, что угодно. И на утро 18-го мая мне позвонили. Хелена и я были в Монте-Карло с Александром Остлундом и его семьей, и по телефону мне сказали, что рядом с моим домом полиция. Они хотели зайти. У них даже был ордер на обыск квартиры. Что я мог поделать?

Я сразу же свалил из Монте-Карло. За час я доехал до Турина и встретил ту самую полицию. Надо сказать, они вели себя по-джентльменски. Они просто делали свою работу. Но все равно, приятного мало. Они собирались просмотреть все мои платежи от «Ювентуса», как будто я какой-то преступник. И потом они спросили, принимал ли я какие-либо незаконные деньги. Я сказал им правду: «Никогда!» И они продолжили поиск. Наконец я сказал: «Это ищите?» – и протянул наши с Хеленой банковские выписки. Им оказалось этого достаточно. Они поблагодарили нас, попрощались, сказали, что им нравится, как я играю, и прочую хрень.

Джираудо, Беттега и Моджи ушли со своих постов тогда, этого ожидали. Они оказались по уши в дерьме. Моджи сказал газетам: «Я потерял свою душу. Её убили».

На следующий день акции «Ювентуса» обвалились на Итальянской фондовой бирже. В тренажерном зале прошло срочное собрание, и я его никогда не забуду.

Спустился Моджи. Внешне он выглядел так же, как и обычно: хорошо одет, представителен. Но это был другой Моджи. В прессе, помимо всего прочего, появился скандал, связанный с его сыном. Что-то связанное с супружеской неверностью. Он говорил об этом, о том, насколько это оскорбительно. Помню, что я был с ним согласен. Личные дела, никак с футболом не связанные. Но не это меня поразило больше всего.

А то, что он начал плакать. Он. Из всех людей на планете. Я прочувствовал это и понял, что никогда не видел его слабым. Мужик всегда держал все под контролем, излучал силу и власть. Но сейчас… как это объяснить? Еще недавно, казалось, он показывал весь свой авторитет, говоря мне, что контракта больше нет, и т.п. А сейчас, внезапно, я стал тем, кто жалел его. Мир перевернулся вверх тормашками. Может быть, мне не стоило даже беспокоиться о нем и сказать, мол, сам виноват, вини только себя. Но мне действительно было его жаль. Больно видеть такого человека, как он, когда его имя опорочено. Позже я много думал об этом, и уже не так, как раньше: нельзя всё принимать за чистую монету! Я начал понимать некоторые вещи иначе. Почему он постоянно откладывал наши встречи? Зачем столько нервов?

Чтобы защитить меня?

Я начал так думать, но на 100% не был уверен. Но мне хотелось в это верить. Он ведь должен был еще тогда знать, что тайное станет явным. Должен был понимать, что «Ювентус» уже будет не таким, как прежде, и для меня бы все закончилось, если бы он надолго связал меня с клубом. Я бы в таком случае просто остался в команде, несмотря ни на что. Верю, что он тоже об этом думал. Моджи мог не всегда тормозить при красном свете, или подчиняться каждому правилу и пункту регламента. Но он был талантливым бизнесменом, беспокоился обо всех своих игроках, я знаю это. Без него моя карьера была бы в тупике. Я благодарю его за это, и когда его критикует весь мир, я на его стороне. Мне нравился Лучано Моджи.

«Ювентус» был тонущим кораблем, и люди начали говорить, что клуб будет понижен в классе до серии B, а то и до серии С – настолько это было серьезно. Столько всего навалилось, невозможно было принять все сразу. Мы построили отличную команду, выиграли два «скудетто» подряд – и лишились всего из-за чего-то, что вообще не имеет отношения к нашей игре? Это слишком. Прошло какое-то время, прежде чем новое руководство осознало всю серьезность ситуации. Помню телефонный звонок от Алессио Секко.

Алессио Секко был менеджером в старой команде. Он был из тех, кто звонил мне и предупреждал о тренировках: «Сегодня начинаем в 10:30! Не опаздывай!» – всякое такое. А теперь он неожиданно стал новым спортивным директором – полный бред! – и мне пришлось напрячься, чтобы принимать его серьезно. Но в том, первом разговоре он начал с этого:

— Если поступит предложение, Златан, принимай. Рекомендую.

Это была последняя хорошая вещь, сказанная мне тогда. После этого все стало тяжелее, это понятно. Игроки покидали команду один за другим: Тюрам и Дзамбротта перешли в «Барселону», Каннаваро и Эмерсон – в «Реал», Виейра – в «Интер», а остальные вызванивали агентов с одной фразой: «Продай нас поскорее. Есть варианты?»

Отчаяние и неуверенность повисли в воздухе. Много чего происходило, но больше не было ремарок в духе Алессио Секко. Клуб сражался за место под солнцем.

Руководство прилагало все усилия, чтобы сохранить тех, кто еще остался в команде, пытаясь использовать каждую лазейку в наших контрактах. Сущий кошмар. Моя карьера была на подъеме, серьезный прорыв только начинался. И что, все должно было разрушиться? Время было смутное. С каждым днем я чувствовал все острее желание сражаться. Ни за что не пожертвую целый год для игры во втором дивизионе. Год! Я понимал, что могло быть еще больше. Один год, чтобы собрать все силы, если нас отправляют в низшие лиги, и еще один или два на то, чтобы вернуться на вершину в серии А и заработать путевку в Лигу Чемпионов. А конкурентоспособной команды-то не будет, скорее всего. Мои лучшие годы в футболе были в опасности. Я без конца говорил Мино:

— Делай, что угодно. Просто вытащи меня отсюда.

— Я работаю над этим.

— Да я уж надеюсь!

Июнь 2006-го года. Хелена была беременна, и это меня, без сомнения, радовало. Ребенок должен был появиться на свет в сентябре. Но если забыть об этом, то у меня не было уверенности в завтрашнем дне. Что будет дальше? Я не знал ничего. Я готовился в составе сборной Швеции к Чемпионату Мира, который тем летом прошел в Германии. Приехала вся семья: мама, папа, Сапко, Санела, ее муж и Кеки. Как всегда, на мне лежали отели, поездка, деньги, аренда машин – вся нервотрёпка.

В последний момент отец решил не приезжать. Обычная неразбериха, что-то там случилось с билетами. Что с ними делать, кто их получит – на эти вопросы ответов не было, и это нервировало. И у меня вновь появились боли в паху, те же самые, как тогда, в «Аяксе», когда мне операцию делали. Я поговорил с руководством сборной по этому поводу.

Решили, что я буду играть. У меня есть фундаментальный принцип: если все плохо, то травмы точно не причем. Это просто смешно. Если ты плохо играешь из-за травмы, то зачем тебе вообще играть? Любой ответ на этот вопрос неверен. Надо стиснуть зубы и работать.

Но тогда было действительно тяжко. 14-го июля в Италии был вынесен приговор.

Нас лишили двух «скудетто». Мы потеряли место в Лиге Чемпионов. Но хуже всего то, что нас перевели в серию В, и сезон нам предстояло начать с минусовыми очками, и их было аж 30. И я еще не покинул этот тонущий корабль.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Пн мар 30, 2015 20:28

«Кому нужен парень, который плюёт на всех и играет в PlayStation?» Часть тридцать первая


Незадолго до этого, в сентябре 2005-го, в рамках отбора к Чемпионату Мира мы играли против сборной Венгрии на стадионе имени Ференца Пушкаша в Будапеште. Чтобы завоевать путевку, нам было необходимо побеждать. Напряжение витало в воздухе ещё за несколько дней до матча. Но всё обернулось сущим кошмаром. Я совершенно не попал в игру. Всё было как-то не так. И счёт 0:0 по окончании основного времени матча только усиливал желание зрителей покинуть трибуны.

Я уже тогда понимал, как моё выступление оценят в прессе. Разочарование. И многие увидели бы в этом лишь подтверждение теории о том, что я мыльный пузырь, а не звезда. Но тут я получил мяч в штрафной. Думаю, что от Маттиаса Юнсона, и я понятия не имел, как этим мячом распорядиться. Защитник буквально висел на мне, и мне ничего не оставалось делать, кроме как начать двигаться чуть назад. Но я резко развернулся — да-да, именно для таких ситуаций я, бывает, просто брожу по полю во время игры, чтобы сэкономить силы и взорваться, когда соперник этого не ждёт. Я сделал несколько шагов к лицевой, защитник за мной не успевал, и у меня появилась возможность для удара, хоть и угол был очень острым. Вратарь тоже бы расположен грамотно, и вся ситуация располагала скорее к навесу или пасу.

Ну а я решил хорошенько вдарить, хоть и мяч с этой позиции обычно в ворота не залетает. Ну, разве что, с внешней стороны. Вратарь не двинулся. Он даже руки не успел поднять, поэтому мне на секунду показалось, что я промазал. И не мне одному. Стадион молчал, а Олоф Мёльберг и вовсе опустил голову, словно, блин, расстроившись грядущему овертайму. Он даже отвернулся. Он ждал, когда венгры введут мяч в игру. У наших ворот Андреас Исакссон думал, что на поле слишком тихо. Олоф качал головой. Но мяч-то был в воротах! Я поднял руки вверх и побежал за ворота, чтобы отпраздновать. Стадион наконец-то ожил.



Мяч нисколько не ушел в сторону, залетел прямо в девятку с невероятного угла. У вратаря не было не единого шанса. Вскоре раздался финальный свисток, и теперь-то вряд ли кто-то смог бы сказать, что я провалил игру.

Этот гол уже стал классикой. А мы отправились на Чемпионат Мира, от которого я, конечно, ждал успешного выступления. Это было мне действительно нужно, и там, в деревне немецкого Мундиаля я чувствовал себя хорошо, несмотря на все проблемы, которые были в «Юве». У нас появился новый помощник тренера, а то с тех пор, как Томми Сёдерберг ушел, никого так и не нашли. Им стал Роланд Андерссон, тот самый, который сказал, что мне «пора завязывать играть с этими мелкими засранцами». Тот самый, который вытащил меня в первую команду. Я был тронут. Мы не виделись с тех пор, как его уволили из «Мальмё». У меня такое приятное чувство, что я ему сейчас смогу показать, мол, ты был прав, Роланд! Что на меня нужно было ставить. Хотя ему это далось и дорогой ценой. Но это всё было не так важно. Мы были здесь и сейчас, я и Роланд. Всё было за нас, атмосфера была прекрасной. Вокруг была уйма наших фанатов, и отовсюду слышалась песня того юного паренька: «Никто не умеет играть в футбол так, как он, Златан, это Златан». Классный ритм, кстати.

Меня по-прежнему беспокоили боли в паху. И моя семья — они просто сумасшедшие. Никого не волновало, что я, не считая Кеки, вообще-то самый младший, — я и там, в Германии, словно отцом стал всем, всё время что-то случалось. То разобраться с билетами, то с отелем, то помочь моему старшему брату Сапко с деньгами: у него их то не было, то он поменять их не мог. А ещё Хелена на 7-м месяце! Она вообще могла сама о себе позаботиться, но не в таком же хаосе. Когда она выходила из автобуса перед нашим матчем с Парагваем, болельщики окружили её и просто прохода не давали. Это было небезопасно, поэтому на следующий день она улетела домой. В общем, вот так вот всё, одно за другим.

— Златан, ты можешь помочь с этим? А вот с этим? Ну пожалуйста!

Я был просто-таки гидом по Германии для своей семьи, на футболе сосредоточиться не получалось. Телефон не умолкал. То жалобы, то ещё что-нибудь. Настоящее сумасшествие. У меня ж тут грёбаный Чемпионат Мира! А мне то с арендой машин разобраться надо, то ещё с чем. Да и пах давал о себе знать. Но Лагербек был во мне уверен. Я должен был играть, и в первом матче нам предстояло встретиться со сборной Тринидада и Тобаго. Надо было не просто побеждать, а накидать им целую авоську. Но всё пошло не по нашему сценарию. Мы не смогли даже забить, даже когда их игрока удалили, да ещё и кипер все тащил. Единственный позитивный момент в этом матче случился уже по его окончании. Я поздоровался с тренером Тринидада.

А этим тренером-то был Лео Бенхаккер. Здорово было его снова увидеть. Есть в жизни такие люди, которые однажды в тебя верят. Кто-то, конечно, просто хочет нажиться за счёт тебя, но есть и те, которые очень много значат в твоей жизни. Роланд Андерссон и Лео Бенхаккер как раз из таких. Они поверили в меня, когда другие во мне сомневались. Надеюсь, я тоже смогу стать однажды таким. Не просто замечать тех, кто немного отличается от других, а действительно мыслить далеко вперёд.

У меня фото с той встречи с Бенхаккером. Я снял футболку, и моё лицо просто сияло, несмотря на неудовлетворительный результат матча.

Ничего больше не отвлекало меня от турнира. Мы сыграли вничью с англичанами, это был неплохой результат. Но в плей-офф немцы нас просто уничтожили, и я сыграл отвратно. Я не пытаюсь оправдываться, я осознаю всю ответственность.

Семья — это святое. И, конечно, надо о ней заботиться. Я не должен был становиться их гидом, поэтому Чемпионат Мира стал для меня в этом плане уроком.

Позже я объяснил им: «Вы можете приезжать, и я попытаюсь помочь вам, что-то организовать, но вы должны и сами со своими проблемами уметь разбираться в конце-то концов».

Я вернулся в Турин, но больше не чувствовал себя там, как дома. Он стал для меня местом, которое хотелось поскорее оставить. Атмосфера в клубе ни капли не улучшилась, это был сущий кошмар. Тогда, кстати, произошла еще одна катастрофа.

Джанлука Пессотто был защитником «Ювентуса» с 95-го года, он выиграл с клубом всё, что только возможно, и в какой-то мере был даже символом команды. Я довольно хорошо был с ним знаком. За те два года, что мы играли вместе, я успел заметить, что он был совсем не дерзкий, наоборот, очень спокойный, тихий, добрый, внимательный, всегда оставался в тени. А что произошло потом…я не понимаю.

Пессотто закончил карьеру и стал новым менеджером команды, заменив на этом посту Алессио Секко, который был назначен директором. Наверное, не так-то просто было переключиться: вчера ты ещё действующий игрок, а сегодня сидишь в офисе. Ещё, конечно, на него давил весь этот скандал и ссылка в низший дивизион. Ещё и в семье было не всё в порядке.

Как-то он как обычно сидел в своём кабинете на 4-м этаже. Но в тот день он взобрался на окно, держа какие-то чётки в руке, и бросился вниз. Он приземлился на асфальт между двумя машинами, и это абсолютное чудо, что он выжил! Там было, наверное, метров 15. Он угодил в больницу с переломами и внутренним кровотечением, но он выкарабкался, и все были, конечно, рады. Но сама по себе его попытка самоубийства была плохим знаком. А что будет дальше? Кто следующий?

Царило всеобщее отчаяние, и президент клуба, Джованни Коболли Джильи, сделал объявление: клуб больше не собирается отпускать игроков. Руководство будет бороться, чтобы сохранить каждого. Конечно, я разговаривал об этом с Мино. Все всё обсудили, взвесили все «за» и «против» и пришли к выводу, что единственно верным решением будет нанести ответный удар. «Мы готовы использовать все законные средства, чтобы уйти из клуба», — заявил Мино в прессе.

Слабину мы давать не собирались, ни в коем случае. Если «Ювентус» решил гнуть свою линию, мы будем гнуть свою. Но это была непростая битва. На карту было поставлено слишком много. Я говорил с Алессио Секко, парнем, который возомнил себя новым Моджи, и его отношение явно изменилось, это чувствовалось.

— Ты должен остаться с клубом. Это наше требование. Мы хотим, что ты доказал верность команде.

— До межсезонья Вы говорили обратное. Что мне не стоит отказываться от других предложений.

— Ситуация изменилась. Мы в кризисе. Но предложим тебе новый контракт.

— Я не останусь. Ни при каких условиях.

Я был под давлением ежедневно, даже ежечасно. Это было неприятно. Бороться приходилось со всем вокруг, с Мино, с законом. Но так всё и было. Нельзя было быть таким упрямым. Я всё ещё получал зарплату от клуба, но главный вопрос «Куда же мне уйти?» не оставлял меня ни на секунду. Я посоветовался с Мино.

Мы решили, что я буду тренироваться с командой, но не буду участвовать в матчах. Мино утверждал, что условия контракта можно интерпретировать таким образом, поэтому, несмотря ни на что, я отправился на тренировочный сбор в горы вместе с командой. Игроки сборной Италии ещё не прибыли, они до сих пор были в Германии. Италия ведь выиграла Чемпионат Мира. Это было, конечно, фантастическим достижением. Особенно учитывая то, что творилось здесь. Я должен был обязательно их поздравить. Хотя мне это, конечно, не помогало совсем.

Нашим новым тренером стал Дидье Дешам. Бывший французский футболист, да не просто футболист, а капитан сборной Франции на победном для них Мундиале 1998-го года. Его задачей было, разумеется, возвращение в элитный дивизион. Давление на него было колоссальным. А в самый первый день тренировочных сборов он подошел ко мне:

— Ибра, — начал он.

—Да?

— Я хочу строить игру вокруг тебя. Ты будешь нашим ключевым игроком. За тобой будущее. Ты обязательно поможешь нам вернуться в элиту.

— Спасибо, но…

— Никаких «но». Ты должен остаться в команде. Другого ответа я не приму.

По его голосу было слышно, как я важен для него, но я его остановил:

— Нет-нет-нет. Я ухожу.

На сборах мы жили в одной комнате с моим другом Недведом. Мы оба были клиентами Мино, но ситуации у нас были разные: Недвед, как и Дель Пьеро, Трезеге и Буффон, решил остаться в «Ювентусе». Помнится, как-то раз к нам зашел Дешам. Он явно не собирался сдаваться:

— Слушай, Ибра. Я многого жду от тебя. Ты был вообще главной причиной, почему я согласился на эту работу.

— Ой, не заливайте, клуб был причиной, а не я.

— Нет, ты не понял: если ты уйдешь, я тоже уйду.

Я не мог сдержать улыбку.

— О’кей, тогда собирайте свои вещи, я сейчас вызову такси, — ответил я, а он засмеялся, как будто я пошутил.

Но я был серьёзен, как никогда. Если «Ювентус» боролся за свою репутацию великого клуба, то я боролся за свою игровую карьеру. Год в Серии B мог привести к глобальному застою. Алессио Секко и Жан-Клод Блан решили ещё раз со мной поговорить. Жан-Клод — парень из Гарварда, большая шишка, семья Аньелли призвала его помочь в спасении команды. Очень щепетильный человек. Он принес какие-то свои бумаги, распечатал вариант контракта с различными суммами. Но я сразу подумал: даже читать не буду! Буду лучше спорить! Чем больше я буду им надоедать, тем скорее они захотят от меня избавиться.

— Я даже смотреть не хочу. Не собираюсь ничего подписывать.

— Может, ты хотя бы взглянешь? Наше предложение чертовски щедрое.

— А смысл? Это ничего не даст.

— Как ты можешь это знать, даже не посмотрев?

— А вот так. Даже если бы предложили мне 20 миллионов, я бы всё равно отказался.

— Прояви уважение! Это уже не лезет ни в какие рамки! — не выдержал Блан.

— Воспринимайте, как хотите, — сказал я и ушел. Конечно, я понимал, что оскорбил его, и это всегда рискованно, но я знал, что в крайнем случае к сентябрю я уже точно буду свободен. Пусть и без клуба, но свободен.

Ставки были высоки. В этой игре я должен был победить, но я понимал, что джокеров у меня больше нет. Я плохо сыграл на Чемпионате Мира и не был особенно хорошо в минувшем сезоне за «Юве». У меня скверный характер, и забивал я недостаточно. Мне оставалось надеяться, что мой потенциал успели разглядеть. Год назад ведь я был крут, меня даже признали лучшим легионером в команде! Значит, должен быть какой-то интерес со стороны других клубов. Да и Мино работал на рынке не покладая рук.

— Я веду переговоры с «Интером» и «Миланом».

Безусловно, это хорошо звучало. Есть ещё свет в конце тоннеля.

Но в тот момент это ещё были ничего не значащие разговоры. И мы всё ещё не знали, что делать в моей ситуации с «Ювентусом». Какие шансы, что они позволят мне уйти из клуба? Я ни в чем не был уверен. А вот Мино был настроен позитивно. Его была его работа, а мне оставалось только ждать. В прессе уже вовсю писали, что я хочу уйти. И уже появились слухи, что за мной охотится «Интер», а фаны «Юве» же его ненавидят. Узнав об этом, они приходили на наши открытые тренировки, чтобы выразить мне своё негодование.

— Предатель! Свинья! — орали они. А порой и что похуже. Конечно, было не очень-то приятно.

Но, честно говоря, я уже привык ко всем этим оскорблениям за моей спиной.

У нас на носу был товарняк со «Специей». А что я сказал о матчах? Верно, играть я не буду. Поэтому я остался в номере и играл в PlayStation. Снаружи нас ждал автобус, чтобы отвезти на стадион. Все, в том числе и Недвед, уже собрались, но автобус стоял, как я понял, с работающим двигателем. Они не понимали, где же, чёрт возьми, Ибра? Они ждали, ждали, но Дидье Дешам-таки не выдержал и ворвался в мою комнату. Он был просто в ярости.

— Почему ты сидишь здесь? Нам нужно ехать.

Я даже не поднял головы, просто продолжил играть.

— Ты слышал, что я сказал?

— А ты слышал, что я сказал? Я буду тренироваться, но играть я не буду. Десять раз уже повторил.

— Нет, ты будешь играть. Ты принадлежишь этой команде. А теперь вставай, быстро. Поднимайся!

Он подошел и встал рядом, но я продолжил играть.

— Какого чёрта ты здесь сидишь и играешь? Это полнейшее неуважение. Я влеплю тебе штраф, ты понял?

— О’кей.

— Что значит о’кей?

— Штрафуй меня и проваливай. А я останусь здесь!

Он всё-таки ушёл. Конечно, он был невероятно зол, ведь все давно сидели в автобусе, а я не отрывался от PlayStation. И если раньше ситуация не была напряженной, то сейчас уже точно напряжённее некуда. Эта история, конечно, стала известна руководству. Мне выписали штраф в 30.000 евро, кажется. Это была война. И как в любой войне, здесь нужно было мыслить тактически. Как мне нанести ответным удар? Что будет моим следующим шагом? Огромное количество мыслей окутало меня.

У меня были тайные гости. Ариедо Брайда из «Милана» пришел встретиться со мной во время тренировочных сборов. Я просто сбежал, и мы встретились в ближайшем отеле, чтобы поговорить о моём возможном переходе в «Милан». Но, честно говоря, он мне не понравился. Он слишком много говорил, что Кака, дескать, звезда, а я нет. Он втирал мне, что мне «Милан» нужен больше, чем я «Милану», и я не чувствовал себя особо востребованным. Хотелось сразу же сказать ему, мол, извините, но «нет». Но я ведь был не в том положении. Я отчаянно пытался покинуть «Ювентус», и у меня в рукаве не было никаких козырей. Поэтому я вернулся в Турин без каких-либо конкретных предложений.

Стояла жара. На календаре был август, Хелена должна была вот-вот родить, поэтому у меня был лёгкий стресс. Ещё и папарацци везде за нами шастали, но я старался её поддерживать, как мог. Но я сам не чувствовал почвы под ногами. Всё было так неопределенно, я ничего не мог сказать наперёд. Клуб открыл новую тренировочную базу. Все пережитки эры Моджи должны были быть разрушены, в том числе и эти ужасные раздевалки. Я продолжал посещать тренировки. Я ведь должен был продолжать стоять на своём. На меня перестали обращать внимание. Хоть это и выглядело странно, это был всё же хороший знак, ведь это означало, что «Ювентус» уже не боролся за меня с тем же упорством, что и раньше. Ведь кому нужен парень, который плюёт на всех и играет в PlayStation?

Но решено ещё ничего не было, и вопрос стоял так: «Милан» или «Интер». И выбор был вроде бы очевиден. Всё-таки «Интер» уже 17 лет не выигрывал чемпионат, да и топ-командой они всё-таки не считались. В то время как «Милан» был одним из грандов европейского футбола.

Мино сказал, что я должен однозначно перейти в «Милан». А я не был так уверен. Всё-таки в «Интере» в своё время играл Роналдо, да и клуб хочет меня видеть в своём составе. К тому же, я всё время держал в уме то, что сказал мне Брайда тогда, в горах. «Ты ещё не настоящая звезда». У «Милана» была прекрасная команда. Но я всё ещё склонялся к «Интеру». В этой паре я выбрал аутсайдера.

— Ну ладно, — сказал Мино. Но учти, что у «Интера» совершенно другие задачи. Там тебе просто так чемпионство никто не даст.

А я и не хотел просто так. Я жаждал вызова. Чувствовал ответственность. И это чувство только усиливалось, когда я представлял, что клуб, который 17 лет не видал скудетто, выиграет чемпионат со мной. Тогда это уже будет совершенно другой уровень. Но, как я уже сказал, всё ещё было весьма туманно, и нужно было подождать, чтобы всё хоть немного приобрело форму. Нам нужно было покинуть тонущий корабль и принять любой поворот судьбы.

«Милану» тогда пришлось играть в квалификации Лиги Чемпионов. Это стало следствием того скандала. Команда действительно пробилась в турнир, но так как они начинали с минусовых очков, то и в ЛЧ им пришлось начать с квалификации. Играли с «Црвеной Звездой», первый матч был на Сан-Сиро. Этот матч был важен и для меня тоже, потому что Адриано Галлиани, вице-президент «Милана» заверил меня, что в случае успешного исхода поединка, у них будет больше денег на трансферы: «Мы подождём результата, а потом встретимся снова».

А до этого более заинтересованным выглядел «Интер». Владельцем клуба был Массимо Моратти, большая шишка, нефтяной магнат. Он тоже чувствовал моё отчаяние. Он уменьшил своё предложение по 4 различным пунктам. Итак, было 18 августа, и я сидел в своей квартире на площади Кастелло в Турине.

Матч на Сан-Сиро начинался без четверти девять. Но я его не смотрел, у меня были дела поважнее. Отличный пас Кака на Индзаги и гол последнего, конечно, облегчило задачи клуба. А сразу после матча у меня зазвонил телефон. Он вообще весь день звонил, и это был, как правило, Мино. Он сообщал мне о каждом новом этапе переговоров, и теперь он звонил, чтобы сказать, что Сильвио Берлускони хочет со мной встретиться. Я сел. Не просто потому что это сам Сильвио Берлускони, а потому что это означало, что у них есть реальный интерес. Я засомневался. Всё-таки в «Интер» собрался вроде. Но я понял, что этот разговор вряд ли будет лишним.

— Мы можем это использовать? — спросил я.

— Да, пожалуй, — ответил Мино и сразу же позвонил Моратти, ведь это могло заставить их двигаться, им же всегда приятно обскакать кузенов.

— Я просто хотел, чтобы вы знали, что Ибрагимович отправляется на ужин с Берлускони.

— Что?

— Они заказали столик в ресторане «Джанино».

— Чёрта с два они пообедают, — задыхаясь, возразил Моратти. — Я пришлю туда своего человека.

Моратти отправил туда Марко Бранка, спортивного директора «Интера». Молодой худощавый парень. Но когда он постучал в нашу дверь всего пару часов спустя, я узнал о нём ещё кое-что. Он был самым злостным курильщиком из всех, кого я когда-либо встречал. Он метался по квартире и постоянно курил, заполнив пепельницу окурками буквально за несколько минут. Он сильно нервничал. Ему было поручено осуществить сделку до того, как Берлускони наденет галстук и притащит свою задницу в «Джанино». Поэтому его можно было понять. Ему нужно было сорвать сделку одного из самых могущественных людей во все Италии, ни много ни мало. Мино всё это нравилось. Он любит, когда его оппоненты находятся под давлением. Тогда он может на них влиять, оборачивать в свою пользу цифры и факты. На столе лежал мой контракт. Условия были такие, как хочу я. Время шло, Бранка продолжал курить.

— Ты согласен? — спросил он.

Я переглянулся с Мино. Он дал добро.

— Да, определенно.

Бранка закурил ещё интенсивнее. Он позвонил Моратти. Волнения в его голосе было хоть отбавляй.

— Златан согласен.

Это была хорошая новость. Просто прекрасная. Это я по его голосу понял. Но это ещё было не всё. Теперь клубы должны были обговорить свои условия. За сколько меня продать? Это ещё одна игра, «Ювентусу» ведь тоже надо получить какую-то прибыль. Но прежде, чем это было улажено, мне позвонил Моратти:

— Ты доволен?

— Конечно, доволен.

— Тогда добро пожаловать! — эта фраза будто сбросила огромный камень с моих плеч.

Вся неопределенность на эту весну и лето вмиг исчезла. Единственное, что оставалось сделать: позвонить руководству «Милана». Берлускони ведь настаивал на ужине. И мы бы там явно не о погоде разговаривали. Руководство «Милана» чувствовало себя так, словно из-под них вытащили коврик. Думали, наверное, что за хрень? Ибра что, собирается в «Интер»?

— Иногда всё происходит слишком быстро, — ответил им Мино.

В итоге, я был куплен за 27 миллионов евро (около 270 миллионов крон). Это стало самой большой суммой трансфера тогда в Италии. А мне даже не пришлось платить тот штраф за игру в PlayStation на сборах. Моратти заявлял в прессе, что мой переход так же важен, как и переход Роналдо в своё время. Конечно, мне было чертовски приятно. Я был готов к «Интеру». Но прежде мне нужно было отправиться в Гётеборг на игру национальной сборной. Я ожидал лёгкой прогулки. Но я даже представить себе не мог, что всё окажется так серьёзно.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Пн мар 30, 2015 20:38

«Нам не выиграть скудетто, пока они не начнут общаться друг с другом». Часть тридцать вторая



Мы играли против сборной Латвии. Победили со счетом 1:0. Гол забил Ким Чёлльстрём. На следующий день, 3-го сентября, у нас был выходной, и это был 29-й день рождения Олофа Мёльберга, капитана «Астон Виллы». Мы познакомились в сборной, и поначалу я думал, что он был не очень-то дружелюбным, как Трезеге. Но потом он стал более открытым, и мы подружились. Он захотел, чтобы я и Чиппен (прим. переводчика —Кристиан Вильхельмссон) отпраздновали с ним его день рождения. Конечно, почему нет?

Мы оказались в одном заведении на Авенин (Avenyn – шв. авеню), главной улице Гётеборга. Все стены там были увешаны фотографиями. Газеты называли это местечко модным. Любой бар, в который я хожу, становится «модным местечком». Но было бесполезно. Внутри почти никого не было. Мы сели, выпили и полностью расслабились. О большем удовольствии и мечтать было нельзя. А время шло, и уже было 11 вечера. В отель мы должны были возвращаться до 11, по правилам национальной сборной. Но мы сказали друг другу: «К чёрту!» Нельзя же быть такими правильными, как они? Мы ушли и вернулись поздно, но в неприятности не попали. Кроме того, у Олофа был день рождения, а мы были трезвыми и плохо себя не вели. Мы вернулись в отель в 00:15 и сразу пошли спать. Вот и вся история. Если бы мои друзья из Розенгорда услышали бы такую историю, они бы даже беспокоиться не начали. Сущий пустяк.

Проблема лишь в том, что я даже за молоком не могу сходить так, чтобы газеты не узнали об этом. За мной всюду шпионили. Фотографировали, писали про меня SMS. Я видел Златана там-то и там-то, ву-хууу! И чтобы это не звучало тупо, они все преувеличивают, когда рассказывают друзьям, которые потом еще немного привирают. Это ведь круто, не иначе. И поэтому меня часто окружают люди, которые меня защищают. Что это еще за новости? Златан ничего не сделал, мать вашу! Но в этот раз газеты были умнее.

Они зашли с другой стороны и позвонили менеджеру команды. Они спрашивали не о том, где мы были, или во сколько вернулись в отель, а о внутрикомандном уставе. И он сказал правду: все должны быть в отеле до 11 часов вечера.

«Но Златан, Чиппен и Мёльберг вернулись позже. У нас есть свидетели», – сказали газетчики. Конечно, менеджер наш – славный парень, обычно он нас защищает. Но в этот раз ему не удалось быстро смекнуть, что происходит, и думаю, обвинять его в этом не стоит. Нет такого человека, который всегда говорит то, что нужно.

Но если бы он был чуть умнее и делал бы то, что делают в итальянских клубах, он бы попросил отложить этот разговор, а потом перезвонил и придумал бы хорошее объяснение, например, что нам было разрешено вернуться позже, что-нибудь в этом духе. И при этом мы не избегали наказания. В любом случае, главный принцип – это единый фронт, и его надо отстаивать. Мы команда, мы все заодно, и они могут применить к нам любые санкции, и это останется внутри команды.

Но менеджер сказал лишь, что никому нельзя задерживаться где-либо после 11-ти, и мы, стало быть, нарушили правила. И начался сущий кошмар. Мне позвонили утром и сказали: «Тебя вызвали на собрание с Лагербеком». А я собрания не люблю, я знаю, как они проходят. Меня на них с детского сада вызывают, обычное дело. Так проходила вся жизнь, и я уже знал, о чем конкретно будет это собрание. Ведь это всё было из-за пустяка, и я не волновался. Я позвонил одному из знакомых охранников, который обычно знал, что происходило.

— Ну что, как там всё?

— Думаю, ты можешь собирать вещи, – ответил он, и я не понял, что это значит.

Собирать вещи? Из-за небольшого опоздания? Я отказался поверить в это, но что я мог поделать? Я собрал своё барахло. Я даже не придумал никаких оправданий, потому что всё происходящее было нелепицей. На этот раз нужно было сказать правду. Я даже не собирался скидывать все на брата.

Зашел я внутрь, а там уже были Лагербек с командой, Мёльберг и Чиппен. Они не были спокойны, как я, они ведь к такому не привыкли, в отличие от меня. А я чувствовал себя, как дома. Я даже скучал по всему этому, а то я ведь хорошо себя веду в последнее время, хотя должен-то по лезвию ходить.

— Мы решили немедленно отправить вас троих по домам, – начал Лагербек, заставляя всех врастать в стулья. – Вам есть, что сказать?

— Я прошу прощения, – сказал Чиппен. – Я действительно совершил глупость.

— И я прошу прощения, – сказал Мёльберг. – Эмм… а что Вы скажете прессе? – добавил он, и они это обсудили. А я всё это время молчал. Мне нечего было сказать. Лагербек, наверное, подумал, что это странно, ведь обычно я не держу язык за зубами.

— А ты, Златан? Что ты скажешь?

— Мне нечего сказать.

— Как это, нечего?

— А вот так. Нечего!

Я сразу обратил внимание на то, что они все взволновались. Я уверен, что им было бы гораздо легче, если бы я начал наглеть, ведь это в моем стиле. Но это было что-то новенькое. Нечего сказать! Это их всех нервировало, и они, наверное, не могли понять, что же Златан задумал. И чем они больше нервничали, тем спокойнее чувствовал себя я. Странно это. Моё молчание выбивало их из колеи. Я получил контроль над ситуацией. Всё казалось таким знакомым. Вспомнился магазин «Уэсселс». Вспомнилась школа. Вспомнилась молодёжка «Мальмё». Я слушал небольшую лекцию Лагербека о том, что правила были объяснены всем чётко, с тем же интересом, как я учителей слушал в школе: хотите, так болтайте, трепитесь, мне плевать. Но кое-что из сказанного им взбесило меня:

— Мы решили, что вы трое не будете играть против Лихтенштейна.

Не думайте, что я беспокоился по этому поводу, я ведь уже собрал вещи. Лагербек мог послать меня хоть в Лапландию, и я бы слова не сказал. Да и кому какое дело до Лихтенштейна? Меня беспокоило слово «мы». Кто эти «мы»?

Он был главным. Зачем он прятался за спинами других людей. Будь мужиком и скажи: «Я решил…» Я бы отнесся с уважением. Но он показал себя трусом. Я очень пронзительно на него взглянул, но промолчал. Потом пошел в свой номер и позвонил Кеки. В таких ситуациях нужна семья.

— Приезжай и забери меня!

— Что ты натворил?

— Опоздал.

Перед тем, как уйти, я поговорил с менеджером. У нас всегда были хорошие взаимоотношения, ибо знает он меня лучше, чем всех остальных в сборной, потому что знает о моём прошлом и моём характере. Он знает, что я злопамятный. «Послушай, Златан. Я за Чиппена и Мёльберга не беспокоюсь. Они завсегдатаи сборной, отбудут наказание и вернутся. А вот ты, Златан… боюсь, что Лагербек копает себе могилу».

«Посмотрим». Это всё, что я сказал тогда. А через час я ушел из отеля. Мы с братом взяли с собой Чиппена. С нами были еще несколько друзей. Мы остановились заправиться. И мы увидели заголовки таблоидов.

Такой суматохи о нарушении режима никогда не поднималось! Как будто на Землю упала летающая тарелка, ну и все вытекающие. Я все время поддерживал связь с Чиппеном и Мёльбергом, став для них кем-то вроде отца. Я говорил:

— Спокойно, парни. Нам это в конечном итоге на руку сыграет. Хороших парней никто не любит.

Но меня эта хрень бесила все больше и больше. Лагербек и остальные были настроены против нас. Это ведь просто смешно. Не так давно я подрался с парнем из «Милана» по имени Огучи Оньеву. Позже об этом расскажу, это было по-мужски так, брутально. Конечно, никто не думал, что кулачная драка — это хорошо, но руководство меня тогда публично защитило, сказав, что, мол, всплылил, с кем не бывает. Мы ведь все заодно. Так это происходит в Италии – защищают своих публично и критикуют, когда никто не слышит. А в Швеции ты либо хороший, либо плохой. Ситуация разрешилась плохо. Я так и сказал Лагербеку.

—Что было, то прошло, – сказал он. – Можешь вернуться в команду.

— Можно, да? Да как-нибудь обойдусь. Ты ведь мог меня оштрафовать. Мог сделать что угодно. Но ты обвинил нас публично. С меня хватит.

Вот так я сказал «нет» национальной сборной. И выкинул инцидент из головы. Вроде. Мне постоянно напоминали о нем, и, честно говоря, об одном я сожалел. Меня все равно выперли из команды, поэтому надо было устроить что-то посерьёзнее. Ну какого хрена? Там ведь никого не было! И выпили всего одну стопку! Да и опоздал всего на час! Да мне надо было разнести бар к чертям или въехать на машине в фонтан на Авенин и вернуться в одних трусах. И на ногах еле держаться. Вот это был бы скандал. А то, что произошло, было фарсом.

Уважение не приходит просто так. Его надо завоевать. Легко чувствовать себя никем, когда ты новичок в команде. Все для тебя ново, у каждого есть своя роль, свое место, свой язык. Легче всего отступить и просто влиться в общее настроение. Но тогда ты упускаешь инициативу и теряешь время. Я пришел в «Интер», чтобы внести разнообразие и помочь клубу выиграть первый титул за 17 лет. А если так, то нельзя прятаться, играть спокойно, потому что пресса будет тебя критиковать. И еще потому, что люди судят предвзято. Златан – плохой. У Златана с бошкой не в порядке. И прочая хрень. Проще исходить из этих мнений и пытаться делать все наоборот, быть хорошим парнем. Но тогда ты позволяешь манипулировать собой.

Плохо, что события Гётеборга попали и во все итальянские газеты. Смотрите, мол, ему плевать на правила, а за него столько бабла отвалили. Его не переоценивают? Правильно ли поступили? Такой чуши было много. Хуже всего на этом фоне выглядел «эксперт» из Швеции, который сказал:

— Я вижу это так: «Интер» всегда делал несколько странных приобретений. Они вкладывают деньги в индивидуалистов. И вот, у них появилась еще одна проблема.

Но я уже привел слова Капелло. Я думал о завоевании уважения. Как будто оказался в другом районе Розенгорда. Нельзя отступать, беспокоиться о том, что кто-то может что-то о тебе услышать. Напротив, нужно двигаться вперед. И моё отношение было таким же, как и в «Ювентусе», что-то в духе «Окей, парни, я пришел, и мы теперь начнем побеждать!»

На меня косо поглядывали на тренировках. Мой менталитет победителя, сила воли, самоотдача – всё было при мне. Я максимально выкладывался на тренировках. Меня бесило, если это же не делали другие. Я орал, злился при поражениях или слабо проведенных матчах. Я стал лидером. Но не таким лидером, каким я порой был раньше. Я мог видеть в глазах людей, что всё зависело теперь от меня. Я должен был повести их вперед. И бок о бок со мной снова был Патрик Виейра. С ним возможно многое. Мы выкладывались, как черти, чтобы повысить командную мотивацию.

Но в команде были проблема. Моратти, владелец и президент клуба, много чего сделал для «Интера». Он потратил на игроков более 300 миллионов евро. Он покупал Роналдо, Майкона, Креспо, Кристиана Вьери, Фигу, Баджо. В этом плане он фанатик. Но у него было и другое качество: он был слишком щедрым иногда. Он выдавал нам огромные бонусы за победу в одном матче. Я был против этого. Не то, что я против бонусов и прибыли. Кто будет против? Но они выдавались не после завоевания какого-нибудь трофея. После всего одного матча, порой не самого важного.

По мне, это было неправильно. Конечно, игрок не может просто так взять и подойти к Моратти. Он ведь властный человек, само воплощение власти и денег. Но я заработал какой-то авторитет в команде, и потому все равно подошел. Оказалось, что с ним не так и трудно в общении.

— Здрасьте!

— Да, Ибра?

— Завязывай с этим.

— С чем этим?

— С бонусами. Они могут стать самодовольными. Блин, ну один матч выиграли, фигня ведь. Нам платят, чтобы мы побеждали. Да, если мы выиграем скудетто, тогда вперед! Преподнеси что-то приятное, если хочешь, но не после одной победы!

Он так и сделал. Бонусы прекратились. Но не поймите меня неправильно, я не думал, что могу управлять клубом лучше Моратти. Но если я вижу что-то, что негативно влияет на мотивацию игроков, я обращаю на это внимание. Бонусы – это была еще мелочь.

Настоящей проблемой было то, что в команде все разбивались на группы. Это беспокоило меня с первого дня, и не из-за того, что я из Розенгорда, где все сидят вперемешку — турки, сомалийцы, югославы, арабы. А еще меня это беспокоило, потому что я понимал, что в футболе команда играет лучше, когда игроки едины. Так было и в «Ювентусе», и в «Аяксе». А в «Интере» было все наоборот. Бразильцы сидят в одном углу, аргентинцы – в другом, остальные – посередине. Это было так убого.

Конечно, иногда в клубах группировки образуются, да. Но хорошего в этом мало. Чаще люди выбирают себе друзей из тех, с кем они хорошо общаются. А здесь это было по национальному признаку. Так примитивно. Они ведь в футбол играют вместе. Не будь этого, они бы жили в разных вселенных. Это злило меня. Я сразу понял, что эту проблему надо решить, или скудетто нам не видать. Кто-то может сказать: а какая разница, с кем обедать? Поверьте, разница есть. Если вне поля вы не общаетесь, то это отражается на игре.

Это влияет на мотивацию и на командный дух. В футболе эти грани настолько тонки, что любая из этих вещей может стать решающим фактором. Для меня это был первый серьёзный тест: положить конец этой ерунде. Но я понял, что поговорить об этом вряд ли получится.

Я начал со слов: «Ну и что это за дерьмо? Чего это вы все расселись по группам, как школота?» Многие со мной согласились. Другие смутились. Но ничего не произошло. Старые привычки трудно вытравить. Эти невидимые барьеры были слишком уж высоки. Я снова пошел к Моратти, пытаясь выразиться настолько ясно, насколько это возможно.

— «Интер» уже сто лет не выигрывал скудетто! Сколько можно? Мы останемся лузерами из-за того, что люди не могут просто пообщаться друг с другом?

— Да нет, конечно, – ответил Моратти.

— Группировки надо разбить. Мы не будем побеждать, если мы не будем командой.

Не думаю, что Моратти понял, насколько серьёзной была проблема, но он понял, к чему я клоню. Это с его философией сходилось, по его словам.

— «Интер» должен быть одной большой семьей. Я поговорю с ними, – сказал он, и долго ждать этого не пришлось. Он спустился, поговорил с игроками, и сразу можно было увидеть, насколько велико уважение к нему.

Моратти — это и есть клуб. Он не просто принимал решения — он имел колоссальное влияние на всех. Он произнес небольшую речь. Воодушевленно говорил о единстве, и все при этом смотрели, конечно, на меня. Как будто я это говорил. Ибра настучал, стало быть? Думаю, многие не сомневались в этом. Плевать. Я просто хотел объединить команду. И атмосфера понемногу улучшалась. Группировок больше не было. Все начали общаться, проводить время друг с другом.

Мы воодушевились, сплотились. Я общался со всеми, пытаясь сплотить команду еще сильнее. Но только сами по себе эти усилия к титулу не приведут. Помню свой первый матч за «Интер». Он был против «Фиорентины», во Флоренции.

19 сентября 2006 года. Конечно, «Фиорентина» хотела нас обыграть любой ценой. Они тоже были втянуты в Кальчополи и начали сезон с -15 в графе «очки». На лицах болельщиков на Артемио Франки читалась ненависть.

На «Интере» же Кальчополи никак не отразился, и многие припоминали и эту скандальную часть. Обе команды вышли бороться не на жизнь, а на смерть: «Фиорентина» восстанавливала свою честь, мы – зарабатывать уважение и оправдывать свои претензии на скудетто.

Я начал в старте, и рядом со мной впереди играл Эрнан Креспо. Аргентинец, который пришел из «Челси». По крайней мере, на поле у нас все получалось с самого начала. В самом начале второго тайма я получил длинный пас в штрафной площади и хлёстко пробил. Только представьте себе, какое это было облегчение! Это был мой дебют. После этого я очень быстро влился в команду, и казалось абсолютно естественным, что я отказался играть за сборную в отборочных матчах к чемпионату Европы против сборных Испании и Исландии в октябре. Я хотел полностью сфокусироваться на игре за «Интер» и на семье. Мы с Хеленой уже считали дни. Мы решили, что наш первый ребёнок должен родиться в Швеции, в госпитале Лундского университета. Мы доверяли шведской системе здравоохранения больше, чем какой-либо другой, несмотря ни на что. Но без проблем не обошлось.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 21:40

«Кто такой этот Максимилиан? У нас разве есть игрок с таким именем?» Часть тридцать третья


Около госпиталя были и пресса, и папарацци. Всё проходило в атмосфере истерии. Нас сопровождала охрана, и мы попросили администрацию больницы, чтобы в родильное отделение просто так никого не пускали. Все, кто входил, проверялись охраной. Снаружи патрулировала полиция. Все были на нервах. Повсюду стоял этот странный больничный запах. Люди бежали по коридорам, слышались голоса, крики. Я говорил, что я ненавижу больницы? Я ненавижу больницы. Я здоров, пока здоровы другие. А если окружающие меня люди болеют, то заболею и я. Не могу объяснить, каково это, но от больницы у меня желудок сводит. Наверное, это из-за больничной атмосферы, да и микробы всякие в воздухе летают. Поэтому обычно я пытаюсь выйти оттуда, как только могу.

Но в этом случае я обязательно должен был быть там, и меня это напрягало. Со всего мира я получаю множество писем. И обычно я их не открываю. Это ведь честно: раз я не могу прочесть все письма и всем ответить, я зачастую оставляю их нераспечатанными. Никакого особого отношения. Но иногда Хелена ничего не могла с собой поделать, ведь порой истории были ужасными. Например, больной ребенок, которому осталось жить с месяц. Я был его кумиром. Хелена в таких случаях спрашивает: что мы можем для него сделать? Подарить билеты на матч? Послать футболку с автографом? И мы пытаемся помочь. Но всё равно как-то не по себе. Признаю, это моя слабость.

Я должен был провести ночь в больнице, и я беспокоился. Но тем хуже это было для Хелены, она была практически без сил. Тяжело тебе приходится, если ты рожаешь впервые, а тебя еще и по пятам преследуют. Если что-то пойдёт не так, то об этом узнает весь мир.

А могло ли что-то пойти не так? Я обдумал все варианты. Но всё прошло хорошо, и в конечном итоге я был очень рад. Это было настоящее счастье. У нас получилось. Наш малыш просто милашка. Мы стали родителями. Я стал отцом. В голове уже не возникало вопросов о том, что с ним могут быть проблемы. Не тогда, когда мы прошли через это тяжелое испытание, и все доктора и медсёстры были так счастливы. Но драма ещё не кончилась, совсем нет.

Мы назвали мальчика Максимилиан. Не знаю, откуда взялось это имя, но звучало оно потрясно. «Ибрагимович»-то звучало потрясно само по себе. Максимилиан Ибрагимович – идеально! Мощно, в общем. Но хорошо звучало и Макси – так мы его и называли. Всё было хорошо, и я сразу ушёл из больницы. Это было непросто. Снаружи повсюду были журналисты. Но охранник нацепил на меня белый халат. Эдакий доктор Ибрагимович. А после этого меня спрятали в корзину для белья, огромную корзину. Внутри я сгруппировался, как мяч, и корзину толкали через проходы, коридоры в подземную парковку. И я сразу вышел оттуда, переоделся, и отправился в Италию. Мы всех обвели вокруг пальца.

А для Хелены это сложилось тяжеловато. Роды были трудными, и она не привыкла к такому вниманию, как я. Я больше даже не думал об этом, это часть моей жизни. Но Хелена становилась всё более нервной, и поэтому в дом мамы в Свагерторпе её и Макси привезли на разных машинах. Мы думали, что хоть там она вздохнёт спокойно. Наивно было так думать. Всего час – и журналисты начали собираться у дома. Хелена чувствовала себя так, словно за ней охотились, хотели поймать её. И она вскоре улетела в Милан.

А я уже был там. На носу был матч против «Кьево» на Сан-Сиро. Я в этот раз остался на скамейке, поспать нормально не удалось. Роберто Манчини, тренер, не думал, что я готов на 100%. Это было разумно. Я никак не мог сконцентрироваться. Я смотрел то на поле, то на болельщиков. «Ультрас», самые главные фаны «Интера», вывесили огромный белый баннер на трибуны. Он был похож на гигантский парус, развевающийся на ветру, и на нем было что-то написано. Или выкрашено. Синими и черными буквами на белом полотнище было написано: «Benvenuto Maximilian». Это означает: «Добро пожаловать, Максимилиан!» И я удивился: «Кто такой этот Максимилиан? У нас есть игрок с таким именем?»

А потом до меня дошло. Мой сын. «Ультрас» приветствовали моего сына! Это было так красиво, что мне захотелось плакать. С такими фанами не шутят. Они очень суровые парни, и в будущем у нас будут с ними неприятные стычки. Но тогда… что я мог сказать? Это была Италия в лучшем её свете: их любовь к футболу, и их любовь к детям. Я взял мобильник, сфотографировал баннер и отправил Хелене. Честно скажу: мало что тронуло её, как это. У неё до сих пор слёзы наворачиваются на глаза, когда она говорит об этом. Так Сан-Сиро выразил свою любовь.

Кроме того, у нас появился щенок. Мы назвали его Трастор, в честь шведской инвестиционной компании, которую в свое время обокрали. И теперь у меня появилась настоящая семья: я, Хелена, Макси и Трастор.

Я тогда по-настоящему подсел на Xbox. Он был каким-то наркотиком, я не мог остановиться. Макси частенько сидел у меня на колене, когда я играл.

Мы жили в одном из миланских отелей, ожидая, когда будет готова наша квартира. И когда мы позвонили на кухню, чтобы заказать еду, можно было понять, что мы уже чересчур надоели друг другу. Из-за этих нервов мы сменили гостиницу на отель Nhow на улице Via Tortona. Там было лучше, но все равно как-то нервно.

С Макси всё было иначе. Однажды мы заметили, что его слишком часто тошнит, и он совсем не набирает вес, даже наоборот. Он худел. Но никто из нас не знал, как это должно происходить на самом деле. Может, это была норма. Кто-то сказал, что младенцы иногда немного теряют вес после рождения, и он казался сильным, не так ли? Но нет, молоко возвращалось назад, а рвотная масса была густой и выглядела странно. Его всё время тошнило. Так и должно было быть? Мы не имели понятия. Я позвонил семье, друзьям, они убедили меня в том, что ничего серьёзного с этим не было. И я так подумал. По крайней мере, хотел так думать. Я начал придумывать объяснения для этого.

Всё хорошо. Это мой сын. Что могло пойти не так? Мои волнения никуда не делись. Но чем дальше, тем было очевиднее, что он уже не может подавлять тошноту. В придачу, он сбросил еще немного. Он весил шесть фунтов и десять унций (прим. пер. – 3005 граммов), когда родился. А сейчас он весил шесть фунтов и две унции (прим. пер. – 2778 граммов). И я чувствовал, что это уже плохо. Совсем плохо. Я не мог сдерживать себя.

— Хелена, что-то не так!

— Я тоже так думаю, – ответила она, но как это можно было объяснить?

Если раньше я только подозревал, что что-то не так, то теперь я был в этом убежден. Мне казалось, что комната начала качаться. Тело перестало меня слушаться. Я никогда не чувствовал ничего подобного даже близко. До появления ребёнка я был прямо Мистером Неприкасаемость. Я могу рассердиться, взбеситься, проявить любую другую эмоцию. Но любая проблема могла быть решена, если бы я просто приложил больше усилий. Тут всё было иначе. Я был бессилен. Я ведь не мог отвести его на тренировку, чтобы вылечить. Я не мог сделать ровным счётом ничего.

Макси становился всё слабее и слабее. Он был таким худеньким. Кожа да кости. Причем, это было заметно. Казалось, что жизненные силы покидают его. Мы обзванивали всех, кого могли обзвонить. Мы были в панике. И вот, в наш номер пришла женщина-врач. Меня тогда не было, у меня матч был на носу. Но думаю, что нам повезло.

Женщина-врач понюхала его рвотную массу, посмотрела на нее, сопоставила симптомы и сразу сказала: «Вам нужно немедленно везти его в больницу». Чётко помню: я был тогда с командой. Предстоял матч против «Мессины», домашний. Мой телефон зазвонил. Хелена была в истерике.

— Они собираются оперировать Макси, – сказала она. – Это срочно.

Я подумал: мы его потеряем? Это вообще возможно? Бошка трещала от всех вопросов и тревог, и я сказал обо всём Манчини. Как и многие тренеры, он раньше играл, и начал свою тренерскую карьеру у Свена Горана Эрикссона в «Лацио». Он все понял, сердце у него было, где надо.

— Мой мальчик болен, – сказал я, и он по моим глазам понял, что мне очень хреново.

Победа в этом матче уже не имела для меня никакого значения. Мой сын был в больнице, мой маленький Макси, мой любимый сынок… Мне нужно было решить: буду я играть или нет? Я забил шесть голов в сезоне, я был хорош во многих матчах. А что делать сейчас? Макси лучше не станет, если я буду на лавке сидеть. Но смогу ли я сыграть хорошо? Не знаю. Мозг разрывался.

Хелена информировала меня о том, что происходит. Она сразу же поехала в госпиталь. Все кричащие вокруг нее люди не говорили по-английски, а она вряд ли знала хотя бы слово по-итальянски. Она моментально потерялась, она ведь ничего не понимала, кроме того, что это было срочно. Доктор просил её подписать какой-то документ. Какой документ? Она не имела понятия. Но времени думать не было, и она подписала. В таких ситуациях люди что угодно подпишут. Потом появились другие документы, она и их подписала. Потом у неё забрали Макси. Это было тяжело. Могу это понять.

Она была в каком-то трансе. Где я, что происходит? Макси слабел. Но Хелена, стиснув зубы, переносила всю тяжесть ситуации и продолжала надеяться. Это всё, что она могла сделать. Макси был в другом месте, с докторами, медсёстрами и другими людьми. Постепенно она начала понимать, в чём была проблема. Его желудок не работал, так, как нужно. И пришлось оперировать.

А я был на Сан-Сиро в окружении сумасшедших фанов. Было трудно сосредоточиться. Но я решил, что буду играть. В основе. Наверное. Всё расплывалось перед глазами. Думаю, что играл я тогда не очень хорошо. Да и мог ли я играть хорошо? Помню, Манчини стоял у бровки и жестами показывал, что через пять минут заменит меня. Я кивнул. Да, я уйду с поля, я бесполезен.

Но через минуту я забил гол и подумал: иди-ка ты, Манчини, к чёрту! Попробуй только сейчас меня заменить! Я закончил матч, и мы выиграли. Я играл на эмоциях: ярости и беспокойство овладели мной. А сразу после матча я ушел. Не сказав ни слова в раздевалке. Я не вспомню, как я уехал. Сердце готово было выпрыгнуть. Но я помню больничный коридор, запах; помню, как бежал, спрашивая у всех, куда, куда бежать? Наконец нашел палату, где Макси лежал с множеством других детей в инкубаторе. Казалось, что он стал ещё меньше. Как маленькая птичка. В тело и нос были вставлены трубки. Из меня словно вырвали сердце. Я посмотрел на него, на Хелену. И что я сделал дальше? Куда-то исчез тот крутой парень из Розенгорда.

— Я люблю вас обоих. Вы для меня всё. Но я не могу тут находиться, иначе совсем с катушек съеду. Звони мне, как только что-нибудь случится, – сказал я и убежал оттуда.

Не надо было поступать с Хеленой, оставлять её одну с ним. Но я просто не мог справиться с этим, я был в панике. Я ещё больше возненавидел больницы. Я вернулся в отель и, наверное, вновь играл в Xbox. В таких ситуациях это меня обычно успокаивает. Рядом со мной всю ночь лежал мобильный телефон, и иногда я просыпался, готовый к любому ужасному известию.

Но всё прошло хорошо. Операция прошла успешно, и Макси сейчас хорошо себя чувствует. На животе у него остался шрам. Во всём остальном он такой же здоровый, как и другие дети. Иногда я думаю обо всём этом. И это позволяет мне быть откровенным.

В мой первый сезон в «Интере» мы выиграли скудетто. А позже, в Швеции, меня номинировали на Jerringpriset (прим. пер. – награда от спортивной секции SverigesRadio). Здесь не судьи выбирают победителя, а народ. Шведы голосуют за лучшего спортсмена или лучшую команду в этом году. Обычно такая награда достаётся атлетам в некомандных видах, как Ингемар Стенмарк (горные лыжи), Стефан Хольм (лёгкая атлетика), Анника Зёренштам (гольф). Но пару раз команда всё же добивалась успеха. Шведская футбольная сборная выиграла эту награду в 1994 году. Но в 2007-м году я был номинирован отдельно от команды. На церемонии вручения я был с Хеленой. Я был в смокинге и в галстуке-бабочке. Перед тем, как назвали победителя, я столкнулся в зале с Мартином Далином.

Мартин Далин – бывший футболист, один из великих. Он играл за сборную, которая заняла третье место на Чемпионате Мира и выиграла Jerringpriset в 1994-м году. Также он играл за «Рому» и «Боруссию» из Мёнхенгладбаха и забил там множество голов. Как обычно, началась битва поколений. Те, что постарше, хотят быть величайшими во все времена. Собственно, как и те, что помоложе. Мы не хотим, чтобы звёзды прошлого маячили перед глазами, мы не хотим слышать эту хрень о том, что нам надо было поиграть в их времена, и прочее. Мы хотим, чтобы самый лучший футбол показывали сейчас. Помню насмешку в голосе Мартина:

— О, так ты здесь?

А чего бы и нет?

— О, и ты тоже? – сказал я с такой же насмешкой. Как будто я удивился, что его вообще впустили сюда.

— Мы выиграли этот приз в 94-м.

— Как команда, да. А я номинирован сам по себе, – ответил я с улыбкой. Дерзкая шутка, ничего более.

Но в тот момент я почувствовал, что я хочу эту награду. Я сказал Хелене, когда вернулся за стол: «Скрести за меня пальцы!» Я никогда ничего подобного не говорил, даже при победах в чемпионате или кубке. Просто вырвалось. Неожиданно это награда стала важной, как будто от неё что-то зависело. Не могу объяснить. У меня очень много наград, на меня они никогда не влияли. Может быть, не знаю, я воспринимал это как способ самоутверждения, как знак, что я наконец мог быть принят. Не только как футболист, но и как человек, несмотря на все мои вспышки и моё прошлое. Я еле выдержал, когда на сцене объявляли номинантов.

Назвали меня, Сюзанну Каллур (бег с барьерами) и Аню Пёрсон, горнолыжницу. Я понятия не имел о том, что будет дальше. Если я выиграл Guldbollen (прим. пер. – награда лучшему футболисту Швеции), то я обычно узнаю об этом заранее. А сейчас я ничего не знал. Время шло. Я сидел и медленно сходил с ума.

И победителем становится…

Назвали моё имя, и я взорвался от радости. Поверьте, я никогда не плачу просто так. Я редко плакал в детстве, а сейчас было столько эмоций. Я встал, все кричали, аплодировали. Такой гул стоял. Я снова прошел мимо Мартина Далина, и не мог не сказать ему:

— Извиняй, Мартин. Я просто пойду туда, поднимусь на сцену и возьму награду.

На сцене мне вручил награду принц Карл Филип. Я взял микрофон. Я не из тех, кто заранее готовит подобные речи. Я начал говорить, и внезапно подумал о Макси и обо всём, что мы с ним пережили. Странно. Я получил награду за то, что помог «Интеру» выиграть первый титул за 17 лет, и я спросил себя, а по ходу этого ли сезона Макси родился. Не в этом году, да, но в этом ли, победном для нас сезоне? Я понял, что не знаю ответа, и спросил Хелену:

— Макси родился по ходу этого сезона?

Я посмотрел на неё. Она еле заметно кивнула.

А в её глазах стояли слезы. Поверьте мне, я это никогда не забуду.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 21:50

«Если бы не эти ноги, ничего этого бы не было». Часть тридцать четвёртая


Может быть, я повзрослел. А может и нет. Мне нужно было какое-то сумасшествие. Оно всегда было мне нужно, с самого детства. Иногда, конечно, я окончательно слетал с катушек. Но с кем не бывает. Есть у меня один старый друг, владелец пиццерии в Мальмё. Он весит примерно 19 стоунов (прим. пер. — примерно 121 кг). Иногда мы гоняли с ним на моём Порше из Бостада к западному побережью Швеции, прямо до Мальмё. Честно сказать, мало кто любит со мной кататься. Не потому что я плохо вожу, нет. Просто я слишком крут. Разогнался, значит, до трёх сотен, ну а что, адреналинчик! Но мне показалось, что этого мало. 301, 302…а дорога всё сужается, и сужается. Но я не сбавлял оборотов, и когда стрелка спидометра достигла отметки в 325 км/ч, мой пассажир взорвался:

— Златан, Христа ради, да сбавь ты скорость, у меня же семья!

— А у меня, жирный ты ублюдок, нет что ли её?

Тогда я, хоть и неохотно, но замедлился, и мы улыбнулись друг другу. В конце концов, кто ещё о тебе позаботиться, если не ты сам. Но нелегко было всегда поступать разумно. От таких вещей я получал настоящий кайф, и хотя наркотики я никогда не принимал, я всё-таки был очень одержимым. Есть вещи, которые заглатывают меня полностью. Охота, например. Или Xbox. Кстати, в ноябре вышла новая игрушка.

Она называлась Gears of War. И, надо сказать, меня она не на шутку зацепила. Я вообще не мог оторваться. Превратил одну из комнат в игровую и часами оттуда не выходил, где-то до 3-х–4-х утра. Вообще-то нужно было, конечно, идти спать, чтобы потом не быть как сонная муха на тренировках. Но я всё играл, играл… Gears of War — это прямо наркотик какой-то. Gears of War и Call of Duty. Я всё время только и делал, что в них рубился.

Причем, чем дальше, тем больше. Остановиться я не мог. На серваке были британцы, итальянцы, шведы, ещё кто-то, часов 6-7 в день. У меня был свой ник, поэтому никто из них никогда бы не догадался, что с ними играет Златан.

Но я впечатлял их, даже скрываясь под ником, это я вам гарантирую. Я всю жизнь играю в видеоигры, так что я не какой-нибудь слабак. Я всегда был сосредоточен. Всех их рвал. Но был там ещё один парень, который был так же хорош, как и я, и тоже всю ночь висел в онлайне. У него ещё был ник…что-то на D. Иногда я слышал, как он что-то болтал, у нас у всех же были наушники, чтобы переговариваться во время игры.

Я пытался не раскрывать рот. Хотел оставаться анонимным. Хотя не всегда это было легко. Как-то они заговорили о машинах. И тут этот самый D заявил, что у него Porsche 911 Turbo. Я уже не смог сдержаться. Я ведь точно такую же тачку отдал Мино после того обеда в Okura в Амстердаме. В общем, я заговорил. Они начали догадываться. Кто-то там ляпнул, что, мол, кажется, это Златан. Да не-не, вы что. Они начали задавать всякие вопросы. Я уходил от ответов, и разговор зашел о Феррари. Лучше б не заходил, конечно…

— У меня есть одна, — сказанул я. Единственная в своём роде.

— Что за модель?

— Да вы мне даже не поверите, — ответил я, и этот D, конечно, заинтересовался.

— Ну так что за модель?

— Энцо.

Он замолчал.

— Да ну, заливаешь!

— Не, я серьёзно.

— Прям Энцо?

— Ага.

— Ну ты тогда точно не простой парень.

— Ну а кто? — нарывался я.

— Тот, о ком мы говорили.

— Может быть. А может, и нет.

В общем, мы продолжили играть, а в паузах продолжили болтать, я поспрашивал немного этого парня и выяснил, что он был брокером.

С ним было легко и интересно болтать, мы быстро нашли общий язык. И он больше не спрашивал, кто я такой. Мы говорили вообще о другом, ему нравился футбол и быстрые тачки. Он был не грубый, такой чувствительный скорее, вдумчивый парень. Как-то раз мы говорили с ним о часах, ещё одной вещи, которой я увлекаюсь. D хотел приобрести очень дорогие часы, и кто-то из онлайна сказал, что, мол, есть вещи и поважнее. Может, и есть. Но не для меня. Хорошо быть футболистом в Италии. Продавцы пропускают без очереди, делают скидки. Я прервал его и сказал:

— Я могу достать такие для тебя.

— Ты шутишь?

— Ни в коем случае.

— И как же ты это сделаешь?

­— Просто позвоню одному знакомому, — сказал я. Ну а что мне было терять?

Если бы D отказался от часов, или он вообще просто пустомелил, я бы оставил их себе. Сделка не была какой-то масштабной, да и парень казался мне надёжным, он же говорил о Феррари и других дорогих вещах. Вроде бы это было не напоказ. Ему действительно нравились эти вещи.

— Слушай, я скоро двигаю в Стокгольм, остановлюсь в Scandic Hotel.

— Хорошо.

— И если ты в 4 будешь в лобби, ты получишь свои часы.

— Ты это серьёзно?

— Я вообще серьёзный парень.

После этого я позвонил своему знакомому, раздобыл эти уникальные часы. Славная вещичка. Затем я написал для D свои банковские реквизиты через Xbox-ский аккаунт. И отправился в Стокгольм. У нас там был отборочный матч к Чемпионату Европы, и мы, как обычно, останавливались в Scandic Park Hotel. С Лагербеком мы уже помирились, я прибыл в отель, поздоровался с ребятами. Коробка с часами у меня лежала в сумке, и в назначенное время я спустился вместе с ней в лобби. Я чувствовал себя абсолютно спокойно. Тем более, со мной был Янне Хаммербэк, охранник, ну, на всякий случай.

Я понятия не имел, как D может выглядеть, и кто он вообще такой. По голосу-то он славный парень, но в реальности он мог оказаться кем угодно, может, вообще каким-нибудь психом с десятком неадекватных друзей в придачу. Но мне не хотелось в это верить.

В общем, никогда не знаешь заранее. Я начал оглядываться, влево, вправо, и единственным, кого я приметил, был темноволосый парень, скромно сидящий в кресле.

— Ты сюда за часами пришел? — спросил я.

— Эээ, да, я…

Я встал, и я увидел его в полный рост. Он смутился. Думаю, он уже понял, кто перед ним стоит, но не кричал ничего в стиле «Да это же вы!» Хотя со мной такое сто раз уже бывало.

Люди при виде меня обычно чувствуют себя неловко, поэтому я стараюсь быть более открытым и доброжелательным. Я просил у него про работу, чем он вообще обычно занимается. В конце концов, я его разговорил, и мы начали болтать про Xbox. Ну что я могу сказать? Это было круто. Что-то новенькое.

Мои русенгордские товарищи — простые уличные парни, они всегда ходят толпами, и в этом нет ничего такого, я тоже там рос. Тем не менее, этот парняга был умен и предприимчив, он мыслил не так, как все. Он не мачо, конечно, ему не нужно было быть дерзким. Обычно я так близко людей не подпускаю. Я уже прочувствовал на себе, как бывает, если кто-то хочет просто нагло к тебе подмазаться, показывая, какой он весь из себя замечательный.

Между и этим парнем что-то такое промелькнуло, я сразу это почувствовал. Я сказал ему: «Я оставлю часы на ресепшн, и как только на моём счету появятся деньги, ты сможешь их забрать».

Через полчаса он перечислил наличку. Мы с ним контакт не теряли. Мы переписывались, болтали по телефону, однажды он даже приехал к нам в Милан. Он очень хорошо воспитанный шведский парень, всегда говорил «приятно познакомиться». Совсем не похож на моих русенгордских друзей. Но с Хеленой они поладили. Он ей вообще нравился, он же не бросал петарды в шашлычные! Он стал новым человеком в моей жизни. Хелена любит вспоминать нашу интернетную историю знакомства.

Помните Милен? Ту самую, где мы крали велики или катались на автобусе? Ведь это было не так-то и давно. Я часто думаю о тех временах. Не потому, что это происходило тогда, когда меня вот-вот должны были взять в основу. Так вот, там многое изменилось. Чего одни особняки на Лимхамнсваген (прим.пер. – улица в Мальмё) стоят! Они казались такими необъятными, особенно один из них, розовый, который был огромным, как замок. В те времена я и представить себе не мог людей, которые жили подобным образом. Должно быть, им хорошо жилось.

Я до сих пор так думаю. С такими людьми я не чувствовал себя неловко, как раз наоборот. Но я помнил всю ту боль, которая стояла за этим миром. Те чувства не забываются. Но я хотел показать, что я больше не тот пацан с Fido Dido из Русенгорда. Хотел показать, что я могу себе позволить иметь охренительный дом. Мы с Хеленой действительно хотели дом в Мальмё.

Мы не могли больше оставаться с мамой в Свагерторпе. У нас должен был появиться ещё один ребёнок. Я хотел, чтобы у нас был свой уголок. В общем, мы с Хеленой начали изучать варианты. Мы составили список из 10 лучших домов, и какой дом оказался на первом месте, как бы вы думали? Розовый дом на Лимхамнсваген, конечно, и не потому что, что это было моей давней мечтой. Этот дом был действительно потрясающим, самый лучший во всём Мальмё. Но была одна проблемка.

Там уже жили люди, и они ни в какую не хотели продавать дом. Ну а что поделаешь? Вот такой вот возник вопрос. Но мы сдаваться не собирались. Пожалуй, стоило сделать им предложение, от которого невозможно отказаться. Нет, я не собирался просить русенгордских парней устроить им тёмную. Всё должно было быть сделано изящно. Мы продолжали наседать. Однажды Хелена была в IKEA.

Она встретила там своего друга, и они поговорили как раз о розовом доме.

— О, так там живут мои хорошие друзья!

— Назначишь им встречу? Мы бы очень хотели с ними пообщаться.

— Что, серьёзно?

— Конечно, серьёзно.

Этот друг позвонил им, объяснил ситуацию, но они всё равно не собирались уступать. Уж так им нравилось там жить: и дом прекрасный, и соседи замечательные, и трава зелёная, и вид на Пляж Риберсборг, и на пролив Эресунн….ну и всё такое прочее. Но друг, следуя просьбе Хелены, объяснил им, что нас такой ответ не устраивает. Даже если они были настроены остаться там, мы были готовы заплатить любые, только давайте лично всё обсудим. В конце концов, разве не круто поболтать за чашкой кофе с Хеленой и Златаном? Не всем это, знаете ли, удаётся.

В общем, они всё-таки согласились. Я, конечно, понимал, что я должен их уговорить, всё же я не последний человек, но определенные сомнения у меня были. Когда я проходил через эти ворота, я чувствовал себя огромным и крохотным одновременно. Будто ребенок, который таращит глаза на дома, пробегая по Милен, и в то же время – звезда мирового масштаба. Сначала мы с Хеленой обошли дом вокруг, всё осмотрели. «Прекрасный дом, просто прекрасный, чудесное место». Я вёл себя очень вежливо. Но когда мы принялись за кофе, я уже не мог себя сдерживать.

— Мы здесь, потому что вы живете в нашем доме, — сказал я, и хозяин начал смеяться, думая, что я, разумеется, шучу. Типа шутка такая, как в кино всё. Но я продолжил:

— Можете, конечно, смеяться. Но я говорю абсолютно серьёзно. Я намереваюсь купить этот дом, вижу, вы здесь счастливы, но тем не менее.

Он, конечно, ответил, что он не продаётся ни в коем случае. Он был непреклонен. Хотя, он скорее блефовал. Тут всё, как на трансферном рынке. Своего рода игра. Он явно хотел определенную сумму, это по глазам было видно. Я объяснил ему, что не хочу заниматься вещами, в которых не соображаю. Я футболист, а не риелтор. Поэтому я пришлю человека, который с вами договорится.

Да не Мино, конечно, если вы уже успели так подумать. Я послал юриста. И не думайте, что я дурак и готов выбрасывать деньги на ветер, нет. Я был предельно осторожен, продумывал каждый шаг.

Я не просил его договориться любой ценой, ничего подобного. Я просил его договориться на наименьшую возможную сумму. Ну а мы сидели дома и ждали. Сидели. И ждали. Но тут раздался звонок.

— Они готовы продать его за 30 миллионов.

Ну, тут нечего было обсуждать. Мы купили его за эти 30 миллионов крон (прим.пер. – около 3 миллионов евро). И я держу пари, они были даже рады продать нам дом за такие деньги.

Всё получилось. Не за бесплатно, конечно. Мы заплатили, чтобы их оттуда выселить. Но это было только начало. Там ещё с ремонтом пришлось возиться. Мы хотели сделать стены в саду выше, но нам не разрешали. Тогда мы пошли на хитрость, и углубили фундамент в землю. Ну и ещё много всего такого. Мы тратили много денег, и соседи всегда искоса на нас поглядывали.

Дома в этом районе, как правило, передаются по наследству. Папочки платят бабки, поэтому никто из таких, как я, не мог туда перебраться. Там живет одна элита, и никто не сказал бы об этом доме, что он охренительный. Изысканный, шикарный – да, но не охренительный.

Но я хотел показать, что даже такой парень, как я, может себе это позволить. Для меня это было важно с самого начала, но я, конечно, понимал, что просто так никто не будет мне аплодировать. Однако я всё ещё был удивлён. «Они собираются сделать это? И вот это?» Они постоянно что-то такое несли, возмущались вечно. Но нам было плевать, мы этот дом переделали под себя.

Над этим работала Хелена. Она очень тщательно обустраивала дом, что-то заказывала из музеев, что-то ещё откуда-то. Я почти ничего не делал, у меня нет такого прям вкуса. Но была одна вещь, которую приобрел я. На красной стене в коридоре я повесил картину, где были две грязные ноги. Когда друзья приходили к нам, они всё время удивлялись:

— У вас такой прекрасный дом, тут так здорово! Но что это за хрень у вас на стене?

— Идиоты. Если бы не эти ноги, ничего этого бы не было.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 21:57

«Нам без Ибры никуда. Нельзя давать ему отдыхать». Часть тридцать пятая


Помню, как увидел его на тренировке. Приятное ощущение, когда что-то вопреки всем моим переездам из клуба в клуб не меняется. Я крикнул ему:

— Ты что, преследуешь меня?

— Ну да. Кому-то ведь надо следить, чтоб твой холодильник не пустовал.

— Но спать на твоём матраце я не буду!

— Будешь хорошо себя вести – тебе и не понадобится.

Приятно, что Максвелл был в «Интере». Он перешёл туда на несколько месяцев раньше меня, но он получил травму колена и проходил курс физиотерапии, поэтому прошло какое-то время прежде, чем я увидел его. Я не знаю более… элегантного игрока, что ли. Он агрессивный бразильский защитник, который даже глубоко в обороне умеет сыграть красиво. Мне нравится смотреть на его игру. Я порой даже удивляюсь, как ему удаётся. Обычно у хороших парней, как он, в футболе мало что получается. Нужно быть крутым и жёстким, таким, каким я стал после «Ювентуса». Сейчас я был в гуще событий и выкладывался на полную в мой первый год в «Интере», чтобы завоевать титул. Не только на поле выкладывался, но и за его пределами.

Та хрень с бразильцами и аргентинцами в разных частях комнаты была позади. Мой авторитет в клубе быстро рос, и конечно, это заметил Моратти. Он хорошо ко мне относился. Он позаботился, чтобы у моей семьи не было проблем. А моя звезда продолжала сверкать на поле. Мы вновь возглавляли таблицу. Ушли эти ужасные 90-е, когда «Интер» не добивался серьёзных успехов. Всё происходило так, как я и хотел: команда была на подъёме, когда я туда пришел. И до нас с Мино дошло, что в переговорах это может быть сильной стороной.

Пришло время пересмотреть условия моего контракта. Лучше Мино в переговорах нет никого, и он использовал все свои фишки на Моратти. Понятия не имею, как переговоры проходили, меня там никогда не было. Но появился слух, что меня хотел купить «Реал», и Мино надавил этим на Моратти. Правда, игра не стоила свеч, ситуация была другой. В «Интер» я перешёл потому, что я отчаянно хотел уйти из «Ювентуса», и Моратти мог козырнуть этим. Всегда надо искать слабые места у оппонентов в этом деле, это часть игры. Они должны быть в ежовых рукавицах.

Он снижал мою зарплату четыре раза, но мы с Мино отклонили эти предложения. Моратти уже не казался таким сильным. И учитывая мою репутацию в клубе, он не мог позволить того, чтобы я ушёл. Вскоре он сказал:

— Дадим парню то, чего он хочет.

Контракт был отличным. Позже, когда всплыли детали, меня начали называть самым высокооплачиваемым футболистом мира. Но не все об этом знали тогда. Одним из условий Моратти была секретность. В течение шести или семи месяцев о переговорах не должен был знать никто. Но мы-то знали, что рано или поздно это всплывёт, и тогда уже не зарплата будет главной, а шумиха, поднятая из-за этой зарплаты.

Если тебе платят больше всех в мире, люди смотрят на тебя иначе. Словно включается еще один прожектор. Публика, другие игроки, болельщики, спонсоры – все увидят тебя в новом свете. А что они будут говорить? Кто имеет, тому дано будет, и приумножится. Достигнув вершины, ты идёшь еще выше. Чистая психология. Номером 1 интересуются все. Так устроен рынок. Хоть я и не думал, что кто-то стоит таких денег, я знал, насколько ценен я. Это было у меня в крови: чтобы больше не облажаться, как с «Аяксом». Но с огромными зарплатами много и другой хрени приходит, давление, например. С этим не поспоришь. Надо продолжать плодотворно пахать на поле.

Но мне нравилось это давление. Оно подхлёстывало меня. За полсезона я забил для команды 10 мячей, что влекло за собой всеобщую истерию. Везде скандировали: «Ибра, Ибра!» В феврале уже возникало ощущение, что очередной титул обеспечен. Люди думали, что ничего не может остановить нас. Но потом у меня начались проблемы с коленом. Я пытался не обращать внимания на них, но они никуда не уходили. И с каждым днем было всё хуже. Мы заняли первое место в лигочемпионской группе. И там казалось, что всё выглядит многообещающим.

Но в 1/8 финала нам в соперники достался «Ливерпуль», и в первом матче на Энфилде я ощутил, что травма сильно ограничивает мои возможности. Наша игра была ужасна, и мы проиграли со счетом 2:0. После этого мне было очень больно, и я не мог больше терпеть. Меня обследовали, и быстро поставили диагноз: воспаление коленного сухожилия. Коленное сухожилие – продолжение четырёхглавой мышцы бедра.

Матч против «Сампдории» я пропустил. Я думал, что ничего в этом страшного нет, и для меня лично, и для команды. «Сампдория» ведь не «Ливерпуль». Парни и без меня должны были справляться. У нас в чемпионате шла великолепная беспроигрышная серия. У нас даже был рекорд по количеству побед подряд в серии А (прим. пер. – в сезоне 2006/07 «Интер» одержал 17 побед подряд). Всё это не помогло.

Игра против «Сампдории» была мёртвой. Это был один из первых знаков, что что-то не так. Мы были близки к поражению. Нас спас Эрнан Креспо, забивший гол головой на последних минутах. Вырванная на зубах ничья – 1:1. И это было только начало. Мы стали играть хуже после того, как я получил травму. Если, конечно, дело всё было в моей травме. Мы сыграли вничью с «Ромой» - 1:1, и проиграли «Наполи». Я слышал, что говорили Манчини и партнёры по команде: они были обеспокоены. Мне нужно было вернуться на поле. Нельзя было терять преимущество в чемпионате. Меня отправили на курс лечения, ведь мне быстро нужно было встать на ноги. Вскоре после этого, 18 марта 2008 года, меня включили в заявку на матч против «Реджины».

«Реджина» занимала предпоследнее место в лиге, и поэтому были споры о том, надо ли мне играть. Боль ещё никуда не ушла. Но я играл на болеутоляющих уколах, и «Реджина» не должна была стать проблемой. Однако нервное напряжение охватило всю команду. Уверенность в своих силах испарилась напрочь, пока меня не было. И нас пугали «Рома» и «Милан», нагоняя нас в чемпионате неделю за неделей. Манчини не хотел рисковать. Мы были побеждающей всех и вся машиной, а теперь у нас даже против команд из низов таблицы колени дрожали. Я не мог сказать «нет» в такой ситуации, особенно тогда, когда доктор сказал скрипя зубами, что можно играть. В каком-то смысле, моё колено мне не принадлежало.

В каком-то смысле, мне не принадлежали мои плоть и кости, они принадлежали руководству. Футболист моего уровня – как апельсин: клуб выжимает тебя, пока не останется сока, а потом его надо продавать. Жёстко, но так оно и есть, это часть игры. Мы принадлежим клубу. Мы не поправлять здоровье пришли сюда, а побеждать. Порой даже доктора не знают, как им быть. Осматривать игроков, как пациентов или как продукты… Это ведь не обычная больница, доктора здесь просто являются частью команды.

А у тебя никого нет, кроме собственной головы. Ты можешь говорить громко, даже кричать. Не поможет. Но боль тогда была очень сильная. Никто не знает твоё тело лучше тебя самого.

Но давление напрягало. Обычно играешь, и плевать на последствия. Ты управляешь риском. Может, я и был бы полезен тогда, но ухудшил бы ситуацию и для себя, и для команды в долгосрочной перспективе. Все эти вопросы… что делать? Кого слушать? Докторов, которые, несмотря ни на что, более осмотрительны, или тренера, который включает тебя в заявку, думая только о предстоящем матче. Плевать на завтрашний день, лишь бы сегодня выиграть!

В итоге против «Реджины» я всё-таки сыграл. В этом Манчини оказался прав – я забил им свой 15-й гол в сезоне и привёл команду к победе. Стало легче. Но это также означало, что клуб хотел, чтобы я играл и в следующих матчах. И я согласился. А что было делать? Больше уколов, больше болеутоляющих. Вокруг я всё время слышал: «Нам без Ибры никуда. Нельзя давать ему отдыхать». Не обвинишь ведь их. Как я уже говорил, я не был пациентом. Я был тем, кто вёл команду вперёд с самого первого дня. Было принято решение, что в ответном матче против «Ливерпуля» в Лиге чемпионов я также сыграю. И это было действительно важно, и для меня, и для команды.

Лига чемпионов стала навязчивой идеей. Я хотел выиграть этот проклятый турнир. Но из-за поражения в первом матче нам нужна была крупная победа, чтобы идти дальше. Мы очень усердно тренировались. Но игра снова не получилась. И у меня ничего не получилось. Я растранжирил много моментов, а на 50-й минуте удалили Бурдиссо.

Безнадёга. Мы играли жёстко, боролись, но это не помогало. С каждой минутой я ощущал, что это всё. Боль слишком сильная. Я убиваю себя. В конце концов, я еле-еле ушёл с поля, сильно хромая из-за непрекращающихся болей. Никогда это не забуду.

Гостевой сектор освистывал меня. Когда ты травмирован, ты постоянно задаёшь себе вопросы: играть или отдохнуть, и насколько я готов жертвовать собой в этом матче? Ситуация подобна рулетке: ты не можешь знать правильный ответ. Ты просто делаешь ставку и надеешься ничего не потерять. Ни сезон, ни что-то еще. Я играл, потому что этого хотел тренер. А ещё потому, что я думал, что могу быть для команды полезным.

Однако случилось то, что случилось: моя травма усугубилась, и мы проиграли со счётом 1:0. Я довёл своё здоровье до ручки, а толку от этого никакого не было. Еще и английские фаны глумились надо мной. С англичанами у меня вообще отношения не складываются. Ни с болельщиками, ни с прессой. Тогда меня назвали «плачущей примадонной» и самым переоценённым игроком в Европе. Обычно такое меня подбадривает. Как тогда, когда родители подписывали петиции, чтобы избавиться от меня – тогда я просто приложил усилие и показал этим сволочам, чего я стою. А сейчас моё тело не позволяло мне сделать это. Боли продолжали беспокоить меня, и моральный дух команды ещё больше упал. Всё поменялось. Гармония и оптимизм испарились. Журналисты писали: «С «Интером» что-то не то». Роберто Манчини объявил о том, что он покидает клуб.

Он сказал, что он уходит. А потом он взял свои слова назад – и внезапно он уже никуда не уходит. Чего он этим хотел добиться? То он уходит, то остаётся. Ну нельзя тренеру так непрофессионально себя вести.

А мы, тем временем, продолжали терять очки.

У нас был большой отрыв от второй команды чемпионата, но он стремительно сокращался. Мы добились лишь ничейного исхода с «Дженоа» (1:1) и проиграли дома «Ювентусу». В том матче я, идиот эдакий, играл. Не мог отказаться. Но после игры боли были невыносимыми, я едва мог ходить. Помню, как вошёл в раздевалку с желанием рвать и метать. Сорвать всё с этих стен. Я наорал на Манчини. Вёл себя, как полный псих. Это была крайняя точка. Мне нужны были отдых и физиотерапия. Я не мог помочь команде в чемпионате. Не было выбора, пришлось отступить. Поверьте, это было очень непросто.

Ты сидишь на месте, когда остальные тренируются. Ты спешишь в качалку, из окна которой видишь партнёров по команде на поле. Как будто смотришь фильм, в котором ты должен быть, но тебе тупо нельзя. Это больно. Это ощущение хуже самой травмы. Я решил сбежать из этого цирка. Поехал в Швецию. Там весна, а весной красиво. Но насладиться поездкой толком не удалось.

В голове прочно засела одна мысль – вновь набрать форму. Меня осмотрел доктор из сборной Швеции. Помню его шок. Как они только позволили мне играть так долго на болеутоляющих? Всего два месяца оставалось до чемпионата Европы в Австрии и Швейцарии. Участие в нём было теперь под вопросом.

Я довёл себя сам до такого дерьмового состояния. Теперь надо было себя из него вывести и набрать форму. Я позвонил Рикарду Дахану. Он был физиотерапевтом в «Мальмё», мы хорошо знали друг друга, еще с тех времён, когда я там играл. Мы начали работать вместе и пришли к выводу, что нужно показаться одному доктору.

Я полетел на север Швеции, в город Умео, доктор был там. Он сделал мне несколько уколов, которые убили несколько клеток в коленном сухожилии. Мне стало лучше. Но до оптимальной формы всё равно было далеко. Играть я не мог, надежды на это не было. Я был взбешён. А в чемпионате продолжалась полоса неудач. Парни могли обеспечить себе скудетто в матче против «Сиены». Одна победа – и всё закончится. Патрик Вьейра забил первый гол, и фанаты пустились в пляски. Всё шло к тому, что мы удержим этот результат. Тем более, молодой талант Марио Балотелли, который играл вместо меня, забил второй гол. Ну уж против «Сиены» матч не мог закончиться иначе.

Однако «Сиена» сравняла счет. За 10 минут до конца матча матч стал невероятно напряжённым. Чуть позже Матерацци сбили в штрафной. Последовал свисток. Нужен был гол. На кону было всё. В такие моменты обычно пенальти бьёт аргентинец Хулио Крус. Но Матерацци был темпераментным, и у него был весомый авторитет в команде. И на поле все об этом знали. Пробить решил он. Думаю, это устроили людей. Ему было 34 года. Он был одним из ветеранов, и он был частью той команды, которая выиграла Кубок Мира, и он тогда гол забил.

А сейчас он пенальти пробил ужасно. Вратарь отбил мяч, и болельщики заорали в гневе.



Вы можете это понять. Возникло ощущение полной катастрофы. Я полагал, что уж кто-кто, а Матерацци решит эпизод. Кое в чём он похож на меня: месть и ненависть ему придают уверенность. Но сейчас для него это просто так не прошло.

«Ультрас» были в ярости и агрессивно настроены. И в прессе о матче написали в гневных тонах. В команде всем пришлось несладко. Мы упустили свой шанс, а «Рома» победила «Аталанту» и приблизилась к нам. «Рома» была на ходу. В лиге остался всего один тур, и, разумеется, мы волновались. Охренеть, как волновались!

Казалось, что до скудетто было подать рукой. Многие полагали, что борьбы уже давно не было. Но потом я получил травму, и наши девять очков преимущества превратились в одно. Поэтому уже никого не удивляло мнение людей о том, что у нас шансов было меньше. Возможно, футбольные боги тоже так думали. Это уже было плохо. Что происходило с «Интером»? Почему у них ничего не получается? Повсюду говорили об этом.

Если бы мы не выигрывали «Парму», а «Рома» бы побеждала «Катанию», а они наверняка это сделали бы, потому что «Катания» была тогда на последнем месте в лиге, мы бы потеряли всё. Я уже вернулся в Милан, но еще до конца не восстановился. Не помогло: я опять услышал всю эту хрень. Ибра должен играть. Обязательно должен играть. И об этом говорили всё чаще. Такого давления мне испытывать пока не приходилось. Я лечился полтора месяца и не был готов играть. Последний матч, в котором я играл, прошёл 29 марта. А сейчас была середина мая, и все знали наверняка, что я форму не набрал.

Но всем было плевать. Я их не виню. Я был самым важным игроком «Интера», а в Италии футбол важнее самой жизни, особенно в такие моменты. Много лет прошло с тех времён, когда судьба титула решалась в последнем туре. И это было противостояние двух больших городов, Милана и Рима. Люди только об этом и говорили. Тогда стоило включить любую спортивную передачу по телевизору, а там только «Ибра, Ибра». Будет ли он играть? Есть ли шанс на это? Справится ли он? Набрал ли он форму за время отсутствия? Никто не знал. Это обсуждали все поголовно. Фанаты кричали, мол, помоги нам, Ибра!

Нелегко было думать о здоровье и о предстоящем Евро. В моей голове был только матч против «Пармы». Стоило выйти на улицу, как я видел себя на первых полосах газет с заголовками: «Сделай это для команды и для города». Помню, как Манчини пришёл ко мне за несколько дней до матча. Он немного сноб, Манчини, с дорогими костюмами, носовыми платочками. Но я никогда не был против него. Правда, после той ситуации с объявлением об уходе его авторитет несколько упал. По мне, так ты либо уходишь, либо нет. Ты не должен говорить, что хочешь уйти, и потом оставаться. Это многих бесит. Клубу не нужна была тренерская чехарда, ему нужна была стабильность. Сейчас Манчини уже пришлось бороться за свое место. Приближался важнейший день в его карьере тренера. Всё должно было пройти, как по маслу. Поэтому меня не удивило то, что он выглядел очень серьёзно.

— Да? – сказал я.

— Я знаю, что твоя травма не становится лучше.

— Так и есть.

— А мне плевать, если честно, – сказал он.

— Вот и правильно.

— Отлично! Я намереваюсь включить тебя в заявку на матч против «Пармы» вне зависимости от того, что скажешь ты. Ты будешь играть. В основе, или на замену выйдешь. Но ты там нужен. Нам нужен этот титул.

— Знаю. Я и сам хочу играть.

Я действительно хотел, больше всего на свете. Не хотелось остаться в стороне, когда разыгрывался скудетто. Потом ведь с этим пришлось бы жить, чего явно не хотелось. Лучше уж корчиться потом от боли долгое время, чем пропустить такую битву. Но я не знал, в какую форму я пришёл. Я не знал, выдержит ли мое колено этот матч, смогу ли я играть в полную силу. Может, Манчини и разделял мои сомнения, но он явно не хотел быть неправильно понятым.

Он послал за мной Михайловича. Вы его помните. Когда я играл в «Ювентусе», между нами были трения. Я его боднул, ну или сделал вид, что боднул, а он выкрикнул в мой адрес все известные ему слова. Но это было очень давно. Что происходит на поле, на поле и остаётся. Мне часто удавалось сдружиться с теми, с кем я сталкивался на поле лбами, может, из-за того, что мы похожи, не знаю. Нравилось мне быть среди воинов, а Михайлович как раз из таких. Он всегда хотел побеждать. Он уже не играл, но был ассистентом Манчини. Кстати, некоторые даже учили меня бить штрафные, как это делал он.

А делал он это мастерски. Он забил больше 30 голов со штрафных в серии А. Большой, славный, помятый парень.

Он сразу перешёл к делу:

— Ибра.

— Да, я знаю, чего ты хочешь.

— Хорошо, но тебе надо кое-что знать. Тебе не нужно тренироваться. Тебе вообще ничего не надо делать. Но ты должен быть с командой. И должен помочь нам завоевать скудетто.

— Я попытаюсь.

— Ты не попытаешься. Ты сделаешь это, – сказал он, и мы пошли к автобусу.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 22:03

«Ибра, сделай это для нас». Часть тридцать шестая


Есть вещи, которые накладывают очень серьёзный отпечаток. У футбольных клубов бывают такие времена, о которых вспоминать не хочется. Для «Интера» это 90-е. Даже несмотря на наличие Роналдо, они тогда не выиграли ни одного чемпионата. Оставалось чуть-чуть, но чего-то всегда не хватало. Вот, например, сезон 97-98.

Мне было лет 16-17, и про Равелли и всю эту банду я и понятия не имел. Зато про «Интер» я всё знал. И про Роналдо, естественно. Я изучал его финты, его рывки. Многие потом пытались повторить. Но ни у кого не получалось, как у меня. Я не упускал ни одной детали. Я думаю, что без него, я бы стал другим игроком. Я так говорю не потому что я такой вот впечатлительный. Однажды я обедал в Барселоне с королём Швеции. Да, быть может, я неправильно держал вилку и называл его на «ты» вместо «ваше величество», но это было круто. Я это я. И всегда остаюсь собой. Но Роналдо… тут всё было иначе. Я был в «Интере», а он играл за «Милан», и на YouTube есть такое видео, где я жую жвачку и пристально за ним наблюдаю, будто не могу поверить, что нахожусь с ним на одном футбольном поле.

В его игре была такая лёгкость. И такая страсть. В каждом его движении чувствовался класс. И тот «Интер», образца сезона 1997-98, был просто изумителен. Они выиграли Кубок УЕФА, Роналдо наколотил 25 голов и был признан лучшим игроком мира второй год подряд. Они доминировали в Серии А. Но в начале весны они всё потеряли. У нас в преддверии матча с «Пармой» была похожая ситуация. «Интеру» тогда конкретно не везло. На носу было Дерби Италии с «Ювентусом» на стадионе Делле Альпи весной 1998-го. Между командами было то ли одно, то ли два очка. Настоящая развязка сезона, и это напряжение прямо-таки стояло в воздухе. Роналдо был слева в штрафной, но его жестко блокировали. Стадион взревел. Но судья не свистел. Он позволил игре продолжиться. Как итог: «Юве» со счётом 1:0 выиграл матч, а потом и чемпионат. Вот так это обычно бывает. «Интер» трагически стал вторым. Об этом до сих пор разговоры идут. Что, мол, был очевидный пенальти. Но его не поставили, и это породило кучу протестов по всей Италии, разговоров о взятке судье, о том, что вообще все судьи в этом замешаны. Словом, у «старичков» клуба были об этих временах неприятные воспоминания. Тем более, что примерно в это же время в клубе был ещё ряд подобных неприятностей. Они практически выиграли скудетто в прошлом сезоне, но проиграли финальную битву «Лацио». А год спустя Роналдо получил травму. Всё стало просто ужасно, команда потеряла свой двигатель, заглохла и финишировала только на 8-м месте — это, наверное, худший результат в истории.



Но вслух об этом не говорили. Никто не хотел «накаркать». Но многие думали обо всём этом перед нашим матчем с «Пармой». Были плохие предчувствия. Люди об этом помнили и были даже в какой-то мере помешаны на этом. А тут ещё и незабитый Матерацци пенальти. Ребята имели несколько шансов оформить чемпионство, но упустили все. Чаще всего из-за каких-то мелочей. Невезение, ошибки. Разная хрень случалась, поэтому на матч с «Пармой» все настраивались основательно. Но это тоже могло стать проблемой. Об этом шептались. Был риск, что давление окажется слишком большим. Всё могло зайти в тупик, и руководство клуба запретило нам общаться с прессой. Мы должны были сохранять полную концентрацию. Даже Манчини, который всегда проводил пресс-конференции перед матчами, держал рот на замке. Поэтому единственным, кто взял слово, стал Моратти.

Он вечером появился в нашем отеле, и не сказал журналистам ничего, кроме: «Пожелайте нам удачи. Она нам сегодня пригодится». Но это не помогло, ведь «Парма» настраивалась на бой, чтобы сохранить своё место в Серии А. Для них этот матч был так же важен, как и для нас. Мы понимали, что просто так ничего не будет, и как раз перед тем, как мы отправились на стадион, было принято решение, что на этот матч мы будем лишены поддержки собственных болельщиков.

Это к вопросу о справедливости. По соображениям безопасности фанатам «Ромы» было запрещено ехать на матч с «Катаньей», и поэтому решили и нас лишить поддержки в матче с «Пармой». Однако многим всё же удалось пройти. Они были «разбросаны» по стадиону. Каждая маленькая деталь тогда была важна, всё выносилось на всеобщее обсуждение. Помню, Манчини взбесился, когда узнал, что судить матч будет Джанлука Рокки.

«Вот всегда на нас ставят этого ублюдка», — сокрушался он. Тучи сгущались.

Было что-то похожее на дождь. Я начинал на скамейке. Я ведь долго не играл, поэтому в старт Манчини поставил Балотелли и Круса. «Будь наготове», — сказал он мне. Я кивнул. Мы все сидели под навесом, и я слышал, как по крыше стали стучать первые капли дождя. Вскоре он забарабанил не на шутку, матч начался, а зрители посвистывали. Давление было ужасным, но мы доминировали. Мы прессинговали, и у Круса с Майконом было пару шансов забить, но реализовать их не удалось. Всё выглядело как-то безнадёжно, и, конечно, мы очень активно следили за игрой с наших мест. Мы кричали, ругались, волновались, и одним глазком всегда поглядывали на огромное табло на стадионе.

Потому что там была информация не только о нашем матче. Мы смотрели, как играет «Рома». У них тоже были нули на табло, и это было здорово для нас. Мы всё ещё возглавляли таблицу. Скудетто будет наш. Но тут цифры поменялись. Мы были в ступоре. Пожалуйста, нет, «Рома», не забивай! Это было бы слишком жестоко. Пролидировать весь сезон и потерять всё в последнюю минуту. Это было просто уму непостижимо. Но да, «Рома» действительно забила «Катанье», и мы скатились на второе место. Просто нереально. Я посмотрел на людей на скамейке: физиотерапевтов, врачей, обсуживающий персонал, всех, кто помнит, как там это было в 90-е. Они побледнели. Неужели история повторится? Неужели старое проклятье вернется?

Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Их мир вмиг потерял всякие краски. Просто кошмар, настоящая трагедия. Этого просто не могло произойти. Катастрофа. И дождь продолжал идти. Лило как из ведра. Фанаты хозяев ликовали. Такой расклад их устраивал, потому что при поражении «Катаньи» «Парма» оставалась в лиге. Но для нас это было смерти подобно, футболисты выглядели невероятно напряженными. Я видел это. Они словно несли невероятную ношу на своих спинах. Я не могу сказать, что я был настроен намного оптимистичнее, но всё же у меня было уже три Скудетто, и этого старого проклятья я на себе не ощущал. Я был слишком молод для этого. И с каждой минутой я становился всё более сосредоточенным. Я прямо-таки горел изнутри.

Я собирался выйти и перевернуть всё с ног на голову, и неважно, что у меня там болело. И другого варианта я не принимал. К перерыву счёт всё ещё был 0:0, и теперь судьба титула была уже в руках «Ромы». Мне скомандовали разминаться. Я отчетливо помню, как это было: все посмотрели на меня — Манчини, Михайлович, все работники клуба, физиотерапевты — и я видел, как все они рассчитывают на меня. Я смог разглядеть это в их глазах. Они умоляюще смотрели на меня, и, конечно, нельзя было не ощутить давление.

— Сделай это для нас, — повторяли они один за другим.

— Сделаю, я сделаю!

Но я не вышел сразу после перерыва. Прошло ещё 6 минут, и только тогда я появился на поле. Газон был мокрым. Бежалось тяжело, я ведь был не до конца готов. Давление было колоссальным. Тем не менее, такого настроя у меня не было никогда, и я практически сразу попытался пробить, протащив мяч почти от центра поля до штрафной.

Не попал. Через несколько минут я попробовал ещё раз. И снова мимо. Казалось, что я снова и снова там оказывался, ничего из этого не извлекая. На 62-й минуте я получил мяч в том же месте. Получил передачу от Станковича, прошел парня, который бросился на меня. Я бежал к цели, и каждый раз, когда я касался мяча, отлетали огромные брызги воды. Я нашел момент и пробил, и нельзя сказать, чтоб прям сильно пробил.

Удар получился низом, мяч катился по газону и влетел в ворота от левой штанги. Вместо того, чтобы праздновать, я просто стоял и ждал. Ко мне подбежали все: и кто был на поле, и кто сидел на скамейке. Первым был Патрик Виейра, потом Балотелли, ну а потом все остальные: команда, персонал, ребята из магазинов, те, кто так умоляюще на меня смотрел. И я увидел, что страх утих. Деян Станкович бросился на мокрое поле, и, кажется, благодарил богов. Началась полная истерия, где-то там, на трибунах ликовал Массимо Моратти, он прямо-таки устроил танцы в VIP-ложе, словом, все до единого в клубе прочувствовали этот момент.

Камень был сброшен. Мир снова заиграл яркими красками. Это было намного больше, чем просто гол. Как будто я спас их от потопа, не меньше. Я посмотрел в сторону зрителей. Ликования наших болельщиков перекрывались свистом, и я поднес руку к уху, мол, что это я слышу? Стадион был словно заряжен электрическим током. А когда все чуть поутихли, матч продолжился.

Ничего ещё не было решено. Один гол «Пармы», и всё бы вернулось на круги своя, те же нервы, то же напряжение, но не тот страх. Все боялись выдохнуть. В футболе случаются вещи и пострашнее ничьих. Но тогда Майкон прошел по правому флангу, обыграл одного, второго, третьего, и подал. Я поборолся с защитником, и хоть мы рванулись одновременно, я успел выставить ногу и вколотить мяч в ворота. Представляете, что началось? Я отсутствовал два месяца, журналисты столько дерьма про меня и команду понаписали…

Писали всякую хрень, типа «Интер» разучился побеждать, что всё уходит у нас из-под носа, что я не так уж и крут, как Тотти и Дель Пьеро, и когда нужно, вообще не показываю свою лучшую игру. Но теперь я им показал. Я опустился на колени на этот мокрый от дождя газон и ждал, когда они все снова на меня навалятся, чтобы всем телом почувствовать: до финального свистка осталось совсем немного, Скудетто наш.



«Интер» не выигрывал его семнадцать лет. Долгие 17 лет, полные каких-то проклятий, невезения и прочего дерьма. Но пришел я, и мы дважды подряд выиграли титул. Народ выбежал на поле, праздновал вместе с нами, а в раздевалке все кричали и прыгали от счастья. Но вдруг все замолчали. Манчини зашел. Он не был особо популярен, особенно после своих заявлений относительно будущего в клубе и неудач в Лиге Чемпионов. Но теперь он выиграл Скудетто, и игроки стал подходить к нему со словами: «Спасибо большое, что вы сделали это для нас». Потом Манчини подошел ко мне, упоенный победой и поздравлениями. Но я его не поблагодарил. Я сказал «Всегда пожалуйста», и все рассмеялись. Потом, когда я общался с журналистами, кто-то спросил:

— Кому вы посвящаете эту победу?

— Вам, – ответил я. – Журналистам, которые сомневались во мне, в «Интере», и поливали нас грязью!

Так-то. Я всегда планирую свою месть. С тех самых русенгордских времён. Не забуду, как Моратти тогда сказал в СМИ:

— Вся Италия была против нас, но Златан Ибрагимович стал символом нашей борьбы.

Я был признан игроком года в Серии А. А вскоре после этого всплыла информация, что я самый высокооплачиваемый футболист в мире, и началось глобальное сумасшествие. Я едва мог выйти на улицу, и куда бы я не пошел, везде был полный хаос. Конечно, все думали, что мой контракт улучшился после матча против «Пармы». Но сделка была согласована месяцев 7-8 назад, и я подумал, Боже мой, Моратти сейчас, наверное, ни капли не жалеет после такого. Я чувствовал, что всё сейчас перевернётся. Небо прояснилось. Я был в состоянии нанести ответный удар. Потому что признаки для беспокойства были. Я заметил это сразу после матча с «Пармой».

Моё колено снова распухло. Я не был полностью готов, и думаю, для многих стало шоком, что я пропустил финал Кубка Италии. Мы могли оформить дубль: Кубок и Скудетто. Но в моё отсутствие «Рома» сумела отомстить нам в финале кубка. Приближался Чемпионат Европы-2008, и я понятия не имел, в каком состоянии будет моё колено. Я переусердствовал в том сезоне.

И я дорого за это заплатил.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 22:30

«Ну да, я Ибра, но это не значит, что на меня можно пялиться вечно». Часть тридцать седьмая


На улицу я выходил всё реже, чаще был дома, с семьёй. Я ведь стал отцом во второй раз. Теперь у нас был маленький Винсент. Винсент! Такой милый. Его имя происходит от итальянского слова, означающего «победитель», и мне это, конечно, нравилось. Он родился во время всего того цирка. Но он уже был вторым ребёнком, и поэтому пресса отреагировала на это спокойнее.

Два мальчика! Это уже не шутки. Я начал понимать, как с нами справлялась мама, когда я был ребёнком. Дети, уборка – ничего и рядом не стоит. Я и Хелена были финансово обеспечены, с этим проблем не было. Но я начал чувствовать, насколько тяжело было матушке. После драмы с Макси я порой впадал в паранойю: что это за сыпь? Почему Винсент так тяжело дышит? Почему его животик так вздулся?

Нам пришлось сменить няню. Предыдущая с кем-то там познакомилась, пока жила с нами в Мальмё, и сказала нам об этом. Началась лёгкая паника, ведь нам нужна была помощь. И нам нужна была шведка. Хелена обзванивала кадровые агентства в поисках. Как надо было это сделать? Не вешать же рекламу в духе: «Златан и Хелена ищут приходящую няню». Нужные люди на неё вряд ли клюнут.

Хелена выдала нас за послов. Текст объявления был таким: «Шведская дипломатическая семья ищет няню». Мы получили более 300 откликов. Хелена прочла каждый из них. Как всегда, очень внимательно. Она ожидала, что это будет трудно. Но сразу нашлась няня, которая была нужна. Девушка была родом из Даларны в средней Швеции. Именно это, пожалуй, и было главным аргументом в её пользу: Хелена хотела кого-то из деревни. Ведь она сама вышла из сельской местности, а девушка была квалифицированной воспитательницей в детском саду. Плюс к этому, она говорила на иностранных языках и держала себя в форме, как Хелена. В общем и целом, она была трудолюбивой и приятной.

Я не вмешивался. Хелена позвонила этой девушке, не представляясь. Она все ещё была «супругой посла». Девушка казалась заинтересованной, легко шла на контакт. Хелена послала ей e-mail: «Приезжайте и проведите неделю с нами в качестве испытательного срока!»

Было решено, что женщины поедут на арендованной Хеленой машине в аэропорт Стокгольма и полетят в Милан с мальчиками, поэтому девушка должна была встретиться с Хеленой в Линдесберге. Её привез туда отец. Но перед отъездом Хелена отправила им билеты, и это ввело девушку в ступор. Согласно билетам, детей дипломатов звали Максимилиан и Винсент Ибрагимович, что было немного странно. Такие имена ведь могут быть у дипломатов, почему нет? Может, в Швеции полно всяких Ибрагимовичей! Она сказала отцу:

— Посмотри-ка на это.

— Похоже, ты будешь нянчить детей Златана, – ответил папа. Девушка сразу захотела передумать и кричать о помощи.

Она была напугана, ведь звучало это устрашающе. Но уже было поздно отступать. Билеты были забронированы, и поэтому девушка с отцом полетели. У неё душа ушла в пятки, как она потом сказала нам. Но Хелена… а что Хелена, собственно? Она становится чертовскишикарнойсуперстервой, когда разоденется. Нужно набраться храбрости, чтобы подойти к такой женщине. Но она невероятно спокойна. Она легко входит в контакт с людьми, и те чувствуют себя комфортно в общении с ней. Женщины провели долгое время за знакомством. Очень долгое.

Проблемы начались в аэропорту. Они должны были полететь через EasyJet (прим.пер. – британская авиакомпания). Только их самолёт в тот день летел в Милан. Но что-то произошло. Полёт был отложен на час. На два. На три. Шесть. Двенадцать. Восемнадцать. Невероятный скандал. Все от усталости и раздражения на стену начали залезать. Я взбесился, надоело это терпеть. Позвонил знакомому пилоту, который летает на доступном мне частном самолёте.

— Лети и доставь их сюда, – сказал я ему. Это, собственно, и произошло.

Хелена и девушка собрали сумки и сели в частный самолёт. Я удостоверился в том, чтобы на борту была клубника со сливками. Надеялся, что им это понравится. После такого испытания они это заслужили. Я наконец познакомился с девушкой. Она заметно нервничала, и я это понимаю. Но она справилась с волнением. Она живёт у нас и всячески помогает и по сей день. Дети сходят по ней с ума, да и Хелена стала ей, как сестра, с которой можно упражняться и заниматься. Каждое утро, в 9 часов, они вместе выходят на тренировку. В наш режим дня добавились некоторые новые пункты.

Как-то мы отправились в Санкт-Мориц (прим.пер. – швейцарский курорт). Думаете, я там чувствовал себя, как дома? Как бы не так! Я в жизни никогда не катался на лыжах. Одна только мысль о походе в Альпы с родителями была, как мысль о походе на Луну.

Санкт-Мориц – место для зажиточных людей. Они там завтрак шампанским запивают. Шампанским! А я сидел в спортивных штанах и хотел каши. С нами был Олоф Мёльберг. Он пытался научить меня кататься на лыжах. Это было бесполезно. В этом месте я чувствовал себя полным идиотом. А Мёльберг и другие танцевали у склонов. Я выглядел очень смешно. Чтобы хоть как-то спасти положение, я надел лыжную маску и массивные солнцезащитные очки. Никто меня бы не узнал.

Но один раз я был на подъёмнике, а рядом сидел итальянский паренёк с отцом. И он начал присматриваться. Я подумал, что ничего страшного. В таком наряде он меня не узнает. Ни за что. А чуть позже он сказал:

— Ибра?

Чёртов нос. Наверно, он меня выдал. Я всячески отрицал это. Какой Ибра? Где Ибра? Кто такой Ибра? Хелена начала смеяться. Пожалуй, это была самая смешная история, свидетелем которой она была. А пацан продолжал городить: «Ибра! Ибра!» Наконец я ему сказал: «Да, это я». Возникла неловкая пауза. Он был под впечатлением. И это была проблема, потому что оно наверняка пропало бы после того, как он увидел, как я катаюсь на лыжах. Я думал, как решить эту проблему. Я ведь звезда спорта, и нельзя было показать себя плохим райдером. Однако всё стало только хуже. Слово за слово – и уже в мою сторону повернулась толпа людей, которые хотели бы посмотреть на то, как я катаюсь на лыжах. Ещё и с перчатками возникли проблемы, я еле-еле надел их так, чтобы они налезли мне на руки.

Я повозился и с курткой, и со штанами, и с креплениями. Я ведь видел, как надо работать с лыжными креплениями. Люди расправлялись с ними играючи, пристёгивая и отстёгивая лыжи. Кто знал, может, я дотошный профессионал, у которого всё должно быть сделано по науке перед тем, как я начну спускаться по склону, как Ингемар Стенмарк? (прим.пер. – шведский горнолыжник, двукратный олимпийский чемпион) Но это, по всей видимости, всех только раздражало: чем дольше я возился, тем выше были их ожидания. Какие же трюки он исполнит? Рванёт ли он вперед, как пушечное ядро, с такими-то ногами?

Я приводил в порядок шарф, кепку, волосы. Толпе это надоело, и она разошлась, дескать, нам до тебя нет дела. Ну да, я действительно Ибра, но это же не значит, что на меня можно пялиться вечно. Я спокойно преодолел спуск. Неплохо для новичка, коим я и был. Олоф и другие сразу же спросили:

— Где ты был? Чем ты там занимался?

— Да так, приводил себя в порядок.

Но при этом большую часть времени я пахал. После победы над «Пармой» и завоевания второго скудетто в составе «Интера» я должен был играть на чемпионате Европы-2008 в Австрии и Швейцарии. Но я всё ещё беспокоился по поводу колена. О травме писали многие, я говорил о ней с Лагербеком. Никто не знал, смогу ли я выложиться на 100% в финальном турнире. В нашей группе были Россия, Испания и Греция. Выглядело непросто.

У меня был подписан контракт с Nike. Мино был против этой сделки, но я настоял, ведь это было весело. Мы с Nike сделали несколько смешных видеороликов. В одном из них я жонглирую куском жвачки и запинываю его себе в рот; а мой отец делает вид, что он забеспокоился: а вдруг она попадёт не в то горло? Также Nike участвовали в постройке Zlatan Court в Розенгорде, где я ещё ребёнком играл.

Поле было отличное. Его построили из подошв старых резиновых ботинок. И освещение было замечательным, поэтому дети не прекращали играть на этом поле из-за наступления темноты. Мы оставили там надпись: «Здесь моё сердце. Здесь моя история. Здесь моя игра. Продолжайте в том же духе. / Златан» Я официально открыл поле. Это было фантастическое ощущение. Дети кричали: «Златан, Златан». Цирк, да и только. Но это происходило у меня дома, и я был реально тронут. Я играл с детьми в темноте. А вы могли предположить, что такое произойдет с сопляком с района?

Но на Евро-2008 наши с Nike интересы разошлись. У них было строгое правило, что все те, кто связан с ними контрактом, должны носить бутсы одного цвета. Ну о’кей, подумал я, плевать. Но потом выяснилось, что кто-то другой всё равно собирался надеть бутсы своего цвета. Я сразу же обратился в Nike: мол, и что это за хрень такая? Все же должны носить бутсы одного цвета! Они ответили, дескать, ну, мы так решили. Я им высказал всё, что я об этой ситуации думал, и они поменяли свою позицию. Внезапно мне стало можно надевать бутсы того цвета, который мне нравится. Но это уже было не круто. В таком вопросе не надо было говорить сначала так, а потом эдак. Я решил надеть старые бутсы. Может, звучит это всё глупо, но люди должны отвечать за слова.

Наш первый матч был против сборной Греции. Меня прикрывал Сотириос Кирьякос. Он талантливый защитник с длинными волосами, которые он собирал в конский хвост. Каждый раз, когда я прыгал или ускорялся, его волосы закрывали моё лицо, практически попадали мне в рот. Он хорошо справлялся со своими обязанностями, здорово меня сдерживал. Но на две-три секунды он потерялся, и это всё, что мне было нужно. Мне вбросили мяч из-за боковой, я сыграл в стеночку с партнёром, а Кирьякос оказался далеко. Передо мной было пространство, и я пробил прямо в девятку.



Отличный старт для чемпионата Европы. Мы выиграли со счётом 2:0. Урок чемпионата Мира в Германии был выучен, и поэтому я уже не был координатором для семьи, они заботились о себе самостоятельно. А я сосредоточился на футболе. Но вновь заболело моё колено, оно вздулось, а следующим нашим соперником была сборная Испании. Они были одними из фаворитов турнира и победили Россию в первом матче со счетом 4:1, и мы знали, что нам придётся тяжко. Много разговоров было о моей травме и о том, должен ли я был играть. Я не был в этом уверен. Травма была болезненной, но я был рад снова игнорировать боль.

Это ведь был чемпионат Европы, и я мог выйти на поле хоть с ножом в ноге. Но я уже говорил, что в футболе существуют краткосрочные и долгосрочные перспективы. Есть матч сегодня, но потом всегда есть матчи завтра, послезавтра. Можно пожертвовать собой и приложить усилие сегодня, а потом быть вне команды. Нам сначала предстоял матч против Испании, а потом против России, а потом был бы четвертьфинал, если бы мы прошли дальше. Начали поговаривать о том, что я буду играть на болеутоляющих уколах. В Италии я так часто делал. Но шведский доктор был против этого. Боль – это предупреждающий сигнал тела. Можно на время облегчить боль, но ты рискуешь более серьёзными повреждениями. Бегать с травмой – это как азартная игра. Насколько важен матч? Насколько можно рискнуть игровыми кондициями парня сегодня? А если он выбудет из строя на недели и месяцы, будет ли это стоить того? Доктора в Швеции обычно более предусмотрительны, чем в континентальной Европе. Они относятся к игрокам, как к пациентам, а не как к футбольным машинам.

Всегда непросто, когда давишь сам на себя. Ведь есть матчи, которые кажутся такими важными, что аж хочется воскликнуть: «Нахрен будущее! Плевать на последствия!» Будущего-то не избежать. Когда играешь за национальную сборную, клуб всегда на втором плане.

В меня вкладывали огромные средства в клубе. Мне нельзя было ломаться. Я не мог пожертвовать своим здоровьем в матче, никак не связанным с «Интером». Врачу сборной позвонил клубный доктор. Разговор наверняка мог бы пройти на повышенных тонах, ведь интересы сторон были диаметрально противоположными. В клубе бы хотели, чтобы игрок сыграл в чемпионате, в сборной – чтобы игрок играл на Евро.

До предсезонных сборов оставался месяц, а я был самым важным игроком «Интера». Но оба врача оказались разумными людьми, и дискуссия была спокойной. Они пришли к соглашению: на уколах я играть не буду, но меня должен был обследовать остеопат (прим.пер. – остеопат – это врач, способный руками определить, где в теле произошли сбои, какие органы и костные структуры смещены относительно своего нормального положения и т.п.), и в конечном итоге было принято решение: я сыграю против сборной Испании.

Хорошо, что впереди со мной играл Хенрик Ларссон. Но испанцы тоже были хороши. В начале матча они получили право на угловой. Хави коротко сыграл на Давида Вилью, который вернул мяч назад, Сильве, который был открыт. Он подал на Фернандо Торреса. Торрес боролся за мяч с Петтером Ханссоном и был на шаг впереди и буквально протолкнул мяч в ворота. Счёт стал 1:0, и легче от этого явно не стало.



Трудно сравнять счёт против испанцев. Но они отошли назад и пытались удержать победный счёт, обеспечив тем самым себе место в четвертьфинале. Они дарили нам шансы, и я забыл про своё колено. Я выкладывался на поле по максимуму, и на 34-й минуте Фредрик Стоор выдал отличный кросс на меня в штрафную. Передо мной был только Касильяс, и я пытался просто попасть по мячу с лёта и забить. Это та самая позиция, о которой со мной говорил ван Бастен и которую наигрывали со мной Капелло и Галбиати, потому что такие шансы надо использовать. Но я не попал по мячу, как следует, а уже через полсекунды передо мной оказался Рамос, молодая звезда, защитник «Реала».



Но я никогда просто так не сдаюсь. Я прикрыл мяч корпусом, подработал его и снова пробил, на этот раз в коридор между ним и другим защитником, и мяч залетел в ворота. Счёт сравнялся, я хорошо себя чувствовал, и матч продолжался. Турнир для меня начался шикарно, но… Когда судья дал свисток на перерыв, и адреналин меня отпустил, я понял, что мне очень больно. С коленом всё было плохо. Что делать? Решение было не из простых. Я был важен для команды, и ломаться было нельзя. Впереди был, как минимум, один матч, и наши перспективы выглядели хорошо. Мы набрали три очка в матче против Греции, и даже в случае поражения от испанцев мы могли завоевать путёвку в четвертьфинал в последнем матче в группе против России. Я подошёл к Ларсу Лагербеку в перерыве.

— Мне очень больно, – сказал я.

— Чёрт побери.

— Думаю, нам придётся сделать выбор.

— Хорошо.

— Что для тебя важнее: второй тайм, или матч с Россией?

— Россия, – ответил он. – Против них у нас больше шансов!

Поэтому я остался на скамейке на второй тайм. Вместо меня Лагербек выпустил Маркуса Розенберга, это казалось многообещающе. У испанцев было много моментов во втором тайме, но мы их сдерживали. Я не играл, и из нашей игры что-то пропало. Некий момент непредсказуемости. Я был в отличной форме, и я проклинал своё колено. Твою ж мать. Парни бились до конца, и когда истекли 90 минут, счёт всё ещё был 1:1. Окончание матча было близко, и казалось, что всё сложится хорошо. Мы ободряюще кивали друг другу на скамейке запасных – может, всё-таки получится? Но через две минуты кто-то грязно отобрал мяч у Розенберга, на дальней бровке. Лагербек был в ярости. Грёбаный судья! Очевидный же штрафной был!

Но судья продолжил игру, несмотря на наше негодование. Со скамейки казалось, что арбитр был настроен против нас, люди кричали, шумели, но недолго. Катастрофа всё-таки случилась. Хоан Капдевила, тот самый, что обокрал Розенберга, выдал длинный пас вперед, и Фредрик Стоор попытался его прервать. Но сил уже не было ни у кого, и у него в том числе. Давид Вилья пробежал мимо него и Петтера Ханссона и забил. 2:1. И почти сразу же судья дал финальный свисток. Я однозначно могу сказать, что это было очень сложное поражение.



В матче против сборной России нас раздавили. Боли в колене никуда не ушли, и казалось, что россияне были лучше во всём. Мы покинули этот турнир и было ужасно разочарованы. Всё так хорошо начиналось, а в итоге… слов нет. Но жизнь продолжалась. Ещё до начала чемпионата Европы я узнал, что Роберто Манчини был уволен из «Интера».

Его сменил человек по имени Жозе Моуринью. Я с ним ещё не виделся, но он уже успел произвести на меня впечатление. Впоследствии он станет человеком, за которого я готов был умереть.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 22:37

«Я был готов умереть за него». Как Моуринью вдохновляет игроков. Часть 38


Я до сих пор не все о нем знаю. Но уже тогда он был «Особенным», поэтому я много о нем много слышал. Говорили, что он был дерзким, из пресс-конференций всегда устраивал шоу, говорил, что думает. Но мне действительно мало что было известно о нем. Вроде как он похож на Капелло, такой же суровый, и с такими же лидерскими качествами. Мне это нравилось. Но кое в чем я все же ошибался. Моуринью — португалец, ему нравится находиться в центре внимания. Игроками он манипулирует, как никто другой. Но это еще ничего не значит.

Этот парень многое перенял у Бобби Робсона, некогда капитана английской сборной. Робсон тогда тренировал лиссабонский «Спортинг», и ему нужен был переводчик, которым, так уж случилось, стал Моуринью. У него с языками было все в полном порядке. Однако вскоре Робсон сообразил, что Моуринью хорош и в других амплуа. Он схватывал все на лету, все идеи и мысли впитывал в себя, как губка. Однажды Робсон попросил его подготовить отчет о команде соперника. Не знаю, что уж он там ожидал. Что там этот переводчик может знать? Но Моуринью, судя по всему, подготовил высококлассный анализ.

Робсон просто обалдел: парень, который никогда не был профессиональным футболистом, подготовил лучший материал, который ему приходилось видеть. «Черт, а этот переводчик не так прост!», — наверное, пронеслось у него в голове. Когда Робсон сменил команду, он забрал Моуринью с собой, и тот продолжал учиться, теперь уже не только тактике, но и психологии. Пока сам не стал тренером. Это случилось в 2002-м. До этого он был никому не известен. Для масс он был просто «переводчиком». А «Порту», который он принял, был самым популярным клубом Португалии.

Но давайте будем смотреть правде в глаза: все-таки не великим клубом. Прошлый сезон они завершили в середине турнирной таблицы. Да и что такое португальская лига? Не знаю даже, с чем сравнить. На «Порту» никто не ставил, особенно в Лиге Чемпионов. Но Моуринью привнес в команду нечто новое: детальный анализ соперника. Что еще? Я не знал. Но я выяснил это позже: в то время он много говорил о передвижениях на футбольном поле, когда атакующая команда должна уметь за максимально короткий промежуток времени быстро перейти из атаки в оборону.

Эти секунды очень важны. В таких случаях любая маленькая тактическая ошибка, любое неверное движение могут обернуться катастрофой. Моуринью изучал эти аспекты тщательнее любого другого в футболе. Он пытался научить игроков мыслить аналитически, и как можно быстрее. «Порту» стал мастером в этом деле. Они не только стали чемпионами Португалии, но и выиграли Лигу Чемпионов, оставив позади «Манчестер Юнайтед» и «Реал», клубы, где один игрок зарабатывал столько же, сколько вся команда Моуринью. Но это не помешало ему и его подопечным стать лучшими в Европе.

Это стало просто бомбой: Моуринью тут же стал самым желанным тренером в мире. Шел 2004-й. Роман Абрамович, российский миллиардер, только приобрел «Челси» и начал вкладывать в клуб деньги. Первым и самым значимым приобретением россиянина стал Моуринью. И что вы думаете, как его приняли в Англии? Иностранец все-таки. Португалец. Снобы-журналисты постоянно доставали его вопросами, и на одной из пресс-конференций он сказал:

«Я не какой-то парень из ниоткуда. Я выиграл Лигу Чемпионов с «Порту». Я особенный».

Так его и стали называть.



В Британских СМИ его отныне именовали «The Special One». Причем поначалу скорее чтобы поддеть, нежели уважить. Этот парень же всех бесит. И не только потому, что он выглядит, как кинозвезда. Он говорил провокационные вещи. Он знал себе цену и иногда мог яростно отстаивать свою точку зрения. Когда он подумал, что Арсен Венгер из лондонского «Арсенала» копирует игру его «Челси», он назвал француза «одним из тех парней, которые держат у себя дома бинокль и любят заглядывать в окна других семей». Вокруг Моуринью всегда происходили какие-то скандалы.

Но он был горазд не только языком болтать. Когда он пришел в «Челси», клуб 50 лет не видал титула победителя АПЛ. А с Моуринью они выиграли чемпионат два года подряд. Моуринью — Особенный. И теперь он направлялся к нам. Зная его репутацию, я с первых минут ждал жестких указаний. Но прямо во время Чемпионата Европы мне сообщили, что Моуринью хочет мне позвонить. Что могло случиться?

Он просто хотел поболтать. Сказать, как круто будет работать вместе, что он с нетерпением ждет встречи со мной. В общем, ничего примечательного, кроме того факта, что он говорил на итальянском. Я не врубился. Он же никогда итальянские команды не тренировал. Но говорил он даже лучше меня. Говорили, что он язык за 3 недели выучил, или около того. Как так-то? В общем, мы перешли на английский, обсудили еще кое-какие вопросы, и тут я понял, что он нервничает. Вопросы были самыми разными, а после игры с испанцами я получил смс-ку.

Я часто их получаю. Но эта же была от Моуринью. «Хорошо сыграл», — написал он мне, после чего дал несколько советов. Я был в шоке. Такого раньше еще не было. Смс-ка от тренера! Я к тому, что это же была игра сборной, его это не касалось. Но он переживал, я ответил, и понеслось. Черт побери, Моуринью следит за моей игрой! Я прямо почувствовал, как меня ценят. А может, не такой уж он и суровый.

Я понял, зачем он посылал мне сообщения. Хотел меня подбодрить. Расположить к себе. И я мгновенно его полюбил. Мы подружились. Мы отлично понимали друг друга, и я сразу понял, что это парень очень много работает. Вдвое больше всех остальных. 24 часа в сутки смотрит футбол и составляет свои отчеты. Никогда еще не встречал тренера с таким огромным багажом информации о соперниках. И это не поверхностные сведения, мол, играют они так-то так-то, тактика у них такая-то, держать нужно того-то, нет. У него было все, каждая деталь, вплоть до размера обуви третьего вратаря. Сразу складывалось впечатление: этот парень знает свое дело.

Но вживую мы встретились не сразу. Сначала было Евро, затем отпуск. Я не знал, чего мне ожидать. Я видел много его фотографий. Он был элегантен, уверен в себе, но несмотря на это я был удивлен, когда мы-таки увиделись: у него был небольшой рост и плечи, плюс к этому рядом с другими игроками он выглядел просто маленьким.

Но несмотря на это, его как бы окружало невидимое вибрационное поле. Он построил людей в шеренгу, причем это коснулось и парней, считавших себя «неприкасаемыми». Несмотря на то, что он едва доставал им до плеч, он не пытался подстроиться. Он сразу перешел к делу и сурово произнес: с этого момента это вы делаете вот так, а это — вот так. Понятно? Все были напряжены, следили за каждым его словом. Нельзя сказать, что они его испугались. Это все-таки не Капелло. Он установил связь с игроками посредством смс-сообщений и электронных писем, его интересовало то, как поживают наши жены и дети, да и к тому же, он никогда не кричал. Каждый понимал: он занимается своим делом. Он очень много работал, чтобы подготовить нас. Он строил нас перед играми. Что-то вроде театра, или психологической игры. Он мог нам показывать видео, где мы играли плохо, и говорить: «Посмотрите! Какой кошмар! Безнадежно! Это не можете быть вы. Это скорее ваши братья, или ваши плохие клоны». И мы кивали головой, мы соглашались. Нам было стыдно.

«Я не желаю видеть вас такими сегодня!» — продолжал он.

«Нет-нет, — думали мы, — такого более не повторится».

«Будьте на поле голодными львами! Будьте воинами!» — продолжал он.

«Только так и никак иначе!» — кричали мы ему в ответ.

«Сначала вы должны быть вот такими…» — говорил он, ударяя кулаком по ладони. — «А потом…»

Он выкинул доску! Да так выкинул, что она вылетела из комнаты, адреналин вскипел в нас, и мы вышли на поле, как разъяренные звери. Подобное происходило у нас постоянно, неожиданные вещи, которые подстегивали нас, и я чувствовал все больше и больше, что этот парень отдается команде полностью. Поэтому я готов был на все ради него. Эта была его отличительная черта. Люди за него были готовы убивать. И это не было пустыми разговорами. Этот парень мог опустить всего парочкой слов, к примеру, зайдя в раздевалку абсолютно спокойным и сказав:

«Ты сегодня полный ноль, Златан, полный ноль. Ты нихрена не сделал».

И в такие моменты, я не кричал что-либо в ответ.

Я не защищался не потому, что я был напуган или имел чрезмерное уважение к нему. Просто он был прав. Я не справился с задачей, и для Моуринью не имеет никакого значения, каким ты был вчера или позавчера. Самым важным был день сегодняшний. Сейчас тебе говорили: «Убирайся отсюда, иди играть в футбол».

Вспоминается матч против «Аталанты». На следующий день я должен был получить награду лучшего легионера и лучшего игрока Серии А, но после первого тайма мы проигрывали 0:2, а я словно растворился на поле. В раздевалке ко мне подошел Моуринью.

— Награды завтра получаешь, да? — спросил он.

— Эм, да, — ответил я.

— Знаешь, что тебе следует сказать, когда ты получишь эти награды?

— Нет, что?

— Тебе должно быть стыдно. Ты должен покраснеть. Тебе следует знать, что ты даже не наиграл даже на самый дерьмовый приз. Разве можно вручать награды тем, кто так ужасно играет. Ты должен подарить свою награду маме или кому-нибудь другому, кто заслужил ее больше, — сказал он.

У меня в голове крутилось: «Я покажу ему, он увидит, что я достоин этих наград, пусть просто подождет второго тайма. Кровь из носу я выйду, и все ему докажу. Я снова буду на коне».

И вот так всегда. Он то поднимал меня до небес, то с треском сбрасывал вниз. Он был мастером в манипулировании командой, и меня тогда по-настоящему беспокоила только одна вещь — выражение его лица во время нашей игры. Что бы я на поле ни делал, какие бы голы ни забивал, его лицо не выражало никаких эмоций. Никаких тебе улыбок или жестов — вообще ничего. Как будто ничего и не происходило вовсе, как будто это была вялая игра в середине поля, но тогда я был в самой лучшей своей форме. У меня получались невероятные вещи, однако на Моуринью это не производило ровным счетом никакого впечатления.

К примеру, мы играли против “Болоньи”, и на 24-й минуте бразилец Адриано пофинтил на левом фланге и сделал острую передачу низом в штрафную. Прострел получился сильным и не особо удобным: мяч летел слишком низко, чтобы ударить головой и слишком высоко для удара с лета. К тому же, меня хорошо прижали в районе штрафной. Однако я сделал один шаг вперед и ударил пяткой. Это было похоже на удар из каратэ, просто бац, и прямиком в сетку. Безумие какое-то. Позднее этот гол признают голом года. Толпа взревела от сумасшествия, люди повскакивали, стали кричать и аплодировать, все, даже Моратти в VIP-ложе. Но Моуринью, что же сделал он? Он стоял там в своем костюме, руки в карманах, с каменным выражением лица. «Что за черт творится с этим человеком?» — подумал тогда я. Если его не трогают подобного рода вещи, что его может впечатлить тогда вообще?



Я решил поговорить об этом с Руи Фария. Он тоже португалец. Тренер по физподготовке и правая рука Моуринью. Эта парочка следует друг за другом из клуба в клуб и знают друг друга очень, очень хорошо.

— Объясни мне одну вещь, — сказал я ему.

— Да, хорошо.

— Я забивал голы в этом сезоне, которые, честно говоря, даже я сам не могу понять, как получались. Я не думаю, что Моуринью доводилось видеть что-то подобное до этого. Но несмотря на это, он просто стоял как статуя.

— Не бери это на свой счет, парень, — сказал Руи. — Он вот такой. Он не реагирует на все так же, как все остальные.

Ну, может, и так. Хотя… Даже если мне придется совершить чудо, я оживлю эту статую. Так или иначе, я заставлю этого человека радоваться.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 22:44

«У меня закралось подозрение: я не выиграю Лигу Чемпионов с «Интером». Часть тридцать девятая


Лига Чемпионов переросла у меня в идею-фикс. Начался новый сезон, болей в колене стало меньше, я один за другим забивал отличные голы, и у нас практически сразу появилось ощущение, что мы и в этом году завоюем титул чемпионов Италии. Скажу прямо: скудетто уже не казалось чем-то запредельным. Я уже выигрывал его четыре раза, и меня называли лучшим игроком сезона. Ключевым турниром становилась Лига Чемпионов. Далеко я в ней не доходил. В 1/8 финала этой ЛЧ мы играли против «Манчестер Юнайтед».

Они были одной из лучших команд в Европе. «МЮ» был действующим на тот момент обладателем трофея, и их цвета защищали Криштиану Роналду, Уэйн Руни, Пол Скоулз, Райан Гиггз и Неманья Видич. Но никто из них не тащил игру на своих плечах, никто не превносил решающий фактор. Скорее, наоборот: чувствовалось, что «Юнайтед» – это команда. Не было игрока, который значил больше, чем команда. Не было тренера, который проповедовал эту философию усерднее, чем Алекс Фергюсон… сэр Алекс Фергюсон, думаю, так правильнее. Все знают сэра Алекса. В Англии он подобен Богу. Он никогда не выматывает своих звёзд, он их ротирует.

Фергюсон был работягой из Шотландии. Когда он пришёл в «МЮ» тренером, в 1986 году, это был заурядный клуб. Было похоже, что их звёздные дни были позади. Порядка не было, игроки нарушали режим, напивались. И это было нормой. Но Фергюсон начал воевать с этим, иначе не скажешь. Пиво они пьют, ишь ты! Он привил парням дисциплину. Он выиграл 21 трофей с клубом и стал рыцарем в 1999 году, когда «Юнайтед» в одном сезоне выиграл титул чемпиона Англии, кубок Англии и Лигу Чемпионов. Вот и представьте себе соперничество между таким мужиком и Моуринью. Только об этом речь и шла.

Моуринью против сэра Алекса. Криштиану Роналду против Златана. Про нас писали очень много. Мы ведь ещё и для Nike рекламу вместе снимали, где у нас была дуэль. Финты, жонглирование мячом, голы. И Эрик Кантона в роли ведущего. Но я его не знаю, мы никогда не встречались во время записи. Снимали каждого по отдельности. Меня особо не волновало внимание со стороны СМИ.



Я полагал, что у нас есть шансы против них. Моуринью нас готовил самым тщательным образом. Но первый матч на Сан-Сиро был разочарованием. Мы сыграли вничью, 0:0, и я толком в игру не вошёл. Британские газеты написали кучу дерьма после этого. Но это была их проблема, не моя. Пускай продолжают писать, что им заблагорассудится, плевать. Однако я действительно хотел победить в ответном матче, на Олд Траффорд, и продолжить борьбу в Лиге Чемпионов. Я чувствовал что-то внутри себя. Помню, как я выбежал на стадион, и услышал аплодисменты, смешанные со свистом.

Нервное напряжение витало в воздухе. Моуринью надел чёрный костюм и чёрное пальто. Он выглядел серьёзным, и, как обычно, не садился. Он стоял у бровки, смотрел за игрой, как генерал на поле битвы, и несколько раз болельщики пели (или кричали): «Садись, Моуринью!» А он просто отмахивался.

Он кричал: «Вперёд, помогите Ибре!» Я был практически в одиночестве впереди, и меня хорошо держали. От меня многое зависело, и так было на протяжении всего сезона. Моуринью играл в 4-5-1, где единственным форвардом был я. Поэтому я находился под давлением, ведь надо было забивать голы. И мне нравилась такая ответственностью.

Но «Юнайтед» действовали острее, резче. Я словно действовал отдельно от команды, и меня всегда держали не поодиночке. Я проклинал всю ситуацию. А хуже всего то, что уже на четвёртой минуте Райан Гиггз подал угловой, и Видич забил головой. 1:0. Ушат холодной воды. Весь Олд Траффорд встал и прокричал:

«Ты больше не Особенный, Моуринью».

Моуринью и меня освистывали громче всех. Игра продолжалась, а факт оставался фактом: чтобы пройти дальше, нам нужен был один гол. Счёт 1:1 был бы в нашу пользу, и я начал сиять. Игра шла лучше, и через полчаса после начала игры я замыкал длинную передачу головой, в штрафной. Мяч отскочил от земли, попал в перекладину, и от неё отлетел за лицевую. Опасный был момент, и я чувствовал, что мы забьём, момент следовал за моментом. Хороший шанс был у Адриано, но гола не случилось. А потом Уэйн Руни получил мяч рядом со штрафной, навесил на Криштиану, и тот головой отправил мяч в ворота. 2:0, и это уже было просто отвратительно. Время шло, у нас не получалось даже сократить разрыв, и играть было тяжело. Ближе к концу матча весь стадион пел: «Пока, Моуринью. Это конец». Я хотел бить ногами по земле и сломать что-нибудь ценное. Помню, как вошёл в раздевалку. Моуринью пытался нас приободрить. Сказал, что теперь надо сфокусироваться на чемпионате. Перед матчем и во время матчей он выглядит, как скала. Иногда он анализирует наши поражения несколько дней, после чего так критикует нас, что мы больше никогда не повторили бы таких ошибок. Но в такой ситуации, на нас сваливать нечего, это просто бесцельно. Мы были итак расстроены случившимся.

Со стороны выглядело так, как будто каждый из нас готов убить. И тогда я подумал, что во мне разрасталось желание, что нужно двигаться дальше. Я ведь неугомонный, двигаться вперёд надо всегда. Я уже ребенком часто менял школы, дома, клубы. Я к этому привык. Так вот, значит: сидел я в раздевалке, смотрел себе под ноги, и у меня закралось подозрение: я не выиграю Лигу Чемпионов с «Интером». Я думал, что команда не слишком хороша. Уже в первых послематчевых интервью я намекал на это. На один из вопросов вместо «да, конечно, мы обязательно выиграем в следующем году» я ответил честно.

— Сможете ли Вы выиграть Лигу Чемпионов, если останетесь в «Интере»?

— Я не знаю. Посмотрим, – ответил я, и фанаты сразу начали что-то подозревать.

Это положило начало всеобщему напряжению. Я поговорил с Мино. «Хочу двигаться дальше», – сказал я. «Хочу в Испанию». Он точно понял, о чём я говорю. Испания означает «Реал» или «Барселону». Перейти в «Реал» было, конечно, соблазнительно. У них замечательные традиции, и у них играли Роналдо, Зидан, Фигу, Роберто Карлос и Рауль. Но я всё-таки больше склонялся в сторону «Барселоны». Они играли великолепно, и у них играли Лионель Месси, Хави, Иньеста.

Но как это организовать? Это непросто. Нельзя просто сказать: хочу в «Барсу». Не потому, что это разрушит мою репутацию в «Интере». Это было бы подобно объявлению, что я могу играть бесплатно. Так себя предлагать нельзя. А потом руководство поймёт, что тебя можно будет купить по более низкой цене. Нет, клуб должен сделать шаг тебе навстречу. Руководство должно ощущать, что хочет купить тебя за любые деньги. На самом деле, это не было огромной проблемой.

Проблемой были мой статус и мой контракт в Италии. Я был слишком дорогим. Я был игроком, который не мог уйти. Я многое об этом слышали. Я в «Интере», Кака в «Милане», Месси в «Барсе» и Криштиану Роналду в «МЮ». Полагали, что с нашими контрактами никто не шёл в сравнение. На наших ценниках была написана слишком большая сумма. Даже Моуринью высказался по этому поводу: «Ибра остаётся. Нет клуба, у которого есть нужная сумма. Никто не выложит сотню миллионов евро». Звучало абсурдно.

Я слишком дорог для рынка? Гребаная Мона Лиза, которую нельзя продать? Ситуация была тяжелой. Наверно, это было глупо – в открытую говорить со СМИ. Полагаю, надо было говорить то же дерьмо, что и остальные: я навсегда останусь в своём клубе, бла-бла-бла.

Но я так не могу. Я не могу врать. Моё будущее было неопределённым, и я так и сказал. Конечно, это многих взбесило, особенно фанатов, для которых это было сродни предательству. Или чему-то в этом духе. Многие начали беспокоиться. Дескать, он мотивацию потерял? Подобные разговоры возникли, когда я сказал: «Я хотел бы попробовать что-то новое. Я в Италии уже пять лет. Я люблю техничный футбол, а в такой играют в Испании».

Не было никакой хитроумной тактики и никаких трюков, чтобы покинуть команду. Галимая честность. Но это было непросто для игрока моего уровня, а я был самым важным игроком «Интера». И никто не хотел, чтобы я уходил. Много шума и волнений возникало каждый раз, когда я заговаривал об этом. Возможно, просто зря время убили. Предложений не было, и дешевле я не становился. Конечно, мне нужно было что-то новое. На игру это не влияло. Я был полностью готов, даже лучше, чем обычно. Я продолжал делать всё, чтобы заставить Моуринью среагировать.

Например, мой гол «Реджине».



Я владел мячом почти от самого центра, прошёл трёх защитников. Болельщики наверняка ожидали, что я пробью сильно. Но я видел, что вратарь вышел слишком далеко, зафиксировал этот образ, эту идею, и подсёк мяч левой ногой. Он перелетел через кипера. Идеальнее быть просто не могло. Мяч по красивой дуге залетел в верхний угол, весь стадион радовался. Кроме, конечно же, Моуринью, который, немного нахмурившись, стоял в своём сером костюме и жевал жвачку. Словом, как всегда. Как бы то ни было, этот гол был лучшим среди других моих голов, и я догнал Марко Ди Вайо из «Болоньи» в борьбе за звание лучшего бомбардира лиги. Это значимо в Италии – быть ведущим голеадором, я начал фокусироваться на этом. Такой вызов мне и был нужен. Я действовал впереди так агрессивно, как никогда. Больше тиффози бомбардиров никто не любит.

И никто не любит бомбардиров, которые хотят покинуть свой клуб. Не помогло и моё объявление после матча:

— Я полностью сосредоточен на завоевании титула в этом году, но насчёт следующего сезона мы ещё посмотрим.

Без слов понятно: напряжение подскочило. Что с Иброй? Что происходит? До конца этого тупого сезона ещё было долгое время. Никакой конкретики не было. Но газеты уже спекулировали на тему. Говорили о тандеме меня и Криштиану Роналду в «МЮ». А может, кого-то из нас купит «Реал»? А смогут ли они это себе позволить? Слухи не прекращались. Например, поговаривали о том, что «Реал» предложить обмен, и за меня отдадут Гонсало Игуаина.

В таком случае раскошеливаться сильно клубу не придётся, частью цены становился бы Игуаин. Но это были только слухи, пустая болтовня. Невзирая на то, что это неправда, весь этот трёп оказывал влияние. Многие хотели поставить меня на место. Нет игрока важнее, чем клуб; Ибра неблагодарен, Ибра – дезертир. Говорили всякое, но мне было плевать.

Я отрывался. В компенсированное время матча против «Фиорентины» я отлично пробил штрафной.



109 км/ч – с такой скоростью мяч издалека залетел в ворота. Мы были близки к очередному скудетто. Но у любой медали есть две стороны. Чем лучше я играл, тем больше беспокоились болельщики о моём желании уйти из «Интера». Перед матчем с «Лацио», 2 мая 2009 года, атмосфера на стадионе уже была взрывоопасной. Когда-то Ультрас вывешивали плакат «Добро пожаловать, Максимилиан». Они могли показать свою любовь. Но они могли и ненавидеть – и не соперников, а игроков своей команды. Я почувствовал это сразу же, как выбежал на поле. Сан-Сиро находился в точке кипения.

Всю неделю в газетах писали о том, что я хочу уйти из команды и попробовать что-то новенькое. Такого не упустишь. В начале матча я продирался к штрафной площади. Боролся за мяч, но не мог его выцарапать. В таких ситуациях фанаты аплодируют, мол, молодец, попытался. А сейчас Ультрас меня освистывали. Какого хрена? Мы тут работаем в поте лица, мы на вершине таблицы, а вы вот так, значит! Да кто вы такие после этого? Я пытался их утихомирить, приложив палец ко рту. Лучше не стало. Перед перерывом счет не был открыт, хотя мы давили, и фанаты начали освистывать всю команду, и это добавило мне адреналина.



Я им покажу. Как я говорил, я играю лучше, когда я злой. Помните: если вы видите меня в ярости, не беспокойтесь. Да, я могу сделать глупость и получить красную. Но чаще это хороший знак. На желании наносить ответный удар строилась вся моя карьера. Во втором тайме я получил где-то за 15 метров до штрафной, развернулся, рванул вперёд, ушел от защитника и пробил между защитниками. Со злости получился удар, и гол был неплохим. Но люди говорили не об этом забитом мяче.

А о моём жесте. Я не праздновал. Я бежал к центру поля лицом к Ультрас, и держал палец у рта, словно тем самым говоря: «Заткнитесь!» Это был мой ответ на всю эту хрень. Я забиваю, а вы свистите. Мой жест стал центральным моментом матча. Это было чем-то новым.

Началась публичная схватка между фанатами и главной звездой команды. А на бровке стоял Моуринью, от которого, разумеется, никакого победного жеста. А чего ещё ожидать от него? Но он был со мной согласен: неправильно освистывать свою команду. Он пальцем показал на голову, дескать, вы там все идиоты на трибунах. Конечно, всё стало только напряженнее, стадион прямо-таки рычал. Но я продолжал играть хорошо. Мною двигала ярость. Одна из моих передач вперёд стала голевой. Я доминировал на поле и был рад, когда судья дал финальный свисток. Но это был не конец. Как только я ушёл с поля, мне сказали, что некоторые лидеры Ультрас ждали меня в раздевалке. Понятия не имею, для чего.

Но вот они, человек семь или восемь в проходе. И они явно не перекинуться парой фраз хотели. По ним было сразу видно, что они с улицы, как и я: они прямо-таки излучали агрессию. Вокруг меня все занервничали, и мой пульс подскочил до 150. Это выводило из себя. Но я сказал себе: нельзя испугаться сейчас. Там, откуда я пришёл, не отступают. Я подошёл к ним и сразу увидел, что им стало некомфортно, но они повели себя нагло. Какого рожна Ибра подходит к нам?

— Что, у людей ко мне есть претензии? — спросил я.

— Ну, да, многие из них злы… — начали они.

— Так скажите им спуститься на поле, и там мы и поговорим, один на один!

Потом я ушёл, хотя сердце ещё стучало. Но было приятно. Я справился со стрессом. Я постоял за себя. Однако дерьмо не прекратилось. Фан-клуб потребовал официальную встречу. Да ладно! Зачем с ними встречаться? Мне-то что? Я футболист. Фанаты могут быть верны клубу, и это замечательно. Но карьера футболиста коротка. Он преследует собственные интересы. Он переходит в разные клубы. Фанаты это знали, я это знал. Я им сказал: извинитесь на вашем сайте за свои освистывания, и я буду доволен. Мы замнём это. Ничего не произошло. Ультрас решили, что они не будут освистывать меня. Но и аплодировать тоже не будут. Сделают вид, что меня нет вовсе. Я подумал: ну и удачи вам в этом.

Меня всегда было трудно игнорировать. Я был в форме, а разговоры вокруг не прекращались. Он уходит? Или остаётся? Кому-нибудь хватит на него денег? Как перетягивание каната какое-то. Не хотелось при этом оставаться в стороне. Не хотелось становиться одним из тех, кто остаётся в клубе с поджатым хвостом. Это была игра нервов. Я позвонил Мино. Есть ли какие-то предложения? Что-нибудь вообще происходит? А ничего не происходило. Становилось очевидно, что на меня будет затрачена рекордная сумма денег. Да даже в этом случае я бы игнорировал СМИ. Но не так всё просто. Ведь всё из-за меня и происходило. Я постоянно контактировал с Мино, всё больше надеясь на переход в «Барселону». Они выиграли Лигу Чемпионов в том году, победив «Манчестер Юнайтед» со счётом 2:0. Голы забили Это’о и Месси. Я подумал: этот клуб для меня. Я названивал Мино.

— Ты чем там занимаешься? Дрыхнешь?

— Пойди-ка ты нахрен, – ответил Мино. – Ты дерьмо. Тебя никто не хочет покупать. Придётся возвращаться в «Мальмё».

— Пошёл ты!

Понятно было, что он делал всё, что мог, чтобы разрешить эту ситуацию. И не потому, что он был на моей стороне. Ведь это сделка, о которой мечтали мы оба. Конечно, она могла провалиться, и кроме разгневанных вконец Ультрас и руководителей «Интера» мы бы ничего не добились. Но, с другой стороны, это могла быть величайшая сделка всех времён, и мы подготовились к игре, где ставки были высоки.

Тем временем я продолжал играть за «Интер». Мы уже обеспечили себе скудетто. Но я очень хотел стать лучшим бомбардиром. Выиграть Capocannoniere (прим.пер. – приз лучшему бомбардиру серии А) значило вписать своё имя в историю. Ни один швед со времён Гуннара Нордаля в 1955 году не добивался этой чести. У меня был шанс, хотя это ещё не было решено. На вершине бомбардирской гонки борьба была плотной. Вровень шли Марко Ди Вайо из «Болоньи» и Диего Милито из «Дженоа». Моуринью был тут не при делах, он тренировал всю команду. Но он в раздевалке тогда сказал:

— Теперь мы должны помочь Ибре стать лучшим бомбардиром.

И все сказали мне, что помогут. Публично.

Но Балотелли оказался той ещё сволочью. В одном из последних матчей он получил мяч в штрафной, и я бежал рядом. Я был абсолютно открыт в великолепной позиции. А Балотелли продолжал держать мяч, и я посмотрел на него. Что же ты делаешь? Не собираешься мне помогать, значит? Я был зол, но что уж там, молодой ведь парень был. Он забивал голы. Не мог ведь я прямо там начать орать на него, но я был очень сердит, как и вся скамейка. Что за чёрт? Забивать гол, когда у Златана отличная позиция? Я подумал, если всё так и будет, ну нахрен эту золотую бутсу. Спасибо тебе, Балотелли. Но я переборол это.

В следующем матче я забил, и до конца сезона оставался ещё один матч. Зубодробительная концовка: у Ди Вайо и меня было по 23 мяча, а у Диего Милито – 22. 31 мая. Все газеты только об этом и пишут. Кто победит?

Жаркий предстоял денёк. Судьба скудетто уже была решена – мы давно его обеспечили себе. Но всё равно в воздухе было напряжение. При небольшом участии госпожи Фортуны этот матч был бы моим последним в серии А. Я на это надеялся, но ничего не знал о том, что будет. Вне зависимости от того, последний это матч или нет, я хотел отыграть его на ура и стать лучшим бомбардиром. Даже в мыслях не было, что матч мог закончиться со счётом 0:0.

Конечно, всё зависело не только от меня, а ещё и от Ди Вайо, и от Милито. Их матчи игрались параллельно. «Болонья» Ди Вайо встречалась с «Катанией», а Милито и «Дженоа» встречались с «Лечче». Я не сомневался, что эти сволочи забьют. Мне кровь из носу надо было чем-то отвечать. Надо было забивать, но это было не так-то просто. Если переусердствовать, то ничего не получится, каждый форвард знает об этом. Не надо зацикливаться на этом. Всё дело было в инстинкте. Ты просто следуешь ему. Поэтому против «Аталанты» предстоял тот ещё матч. Через несколько минут после начала матча счёт уже был 1:1.

На 12-й минуте Эстебан Камбьяссо выдал длинную передачу вперед, находясь недалеко от нашей штрафной, а я стоял на одной линии с защитниками. Я рванул, будучи на границе с офсайдом, и защитники меня не удержали. Я бежал, как молния, и выбежал один на один с вратарём. Мяч прыгал, но я подработал его коленом, и на меня как раз выбегал кипер. Но я пробил мимо него, и счёт стал 2:1. Я возглавил бомбардирскую гонку. Люди кричали это мне, и я начал надеяться на то, что сработает. Но вокруг что-то происходило, и я не понимал, что именно. Кто-то кричал со скамеек что-то вроде: «Милито и Ди Вайо забили». Я не мог поверить. Звучало так, как будто парни на скамейке выдумали эту чушь. В футболе достаточно просто говорить всякое дерьмо, чтобы позлить людей. Я продолжал игру. Думал, что одного гола мне вполне было бы достаточно, и я не думал ни о чём-либо другом. Настоящая драма развернулась в других матчах.

На третьем месте в зачёте снайперов шёл Диего Милито, аргентинец. Он забил в сезоне пугающе много голов. За несколько недель до матча ему дали зелёный свет на переход в «Интер». Поэтому мы бы играли вместе, если бы я остался. Против «Лечче» он был великолепен. Он забил два мяча за 10 минут, и у него теперь было 24 гола, как и у меня, и не покидало ощущение, что третий гол очень близок. Но дело было не только в Милито. Ди Вайо ведь тоже забил. Об этом я ничего не знал. Но все трое шли вровень. В таком случае ты не побеждаешь, такую награду не делят. Ты должен один завоевать этот приз. И на меня начал давить факт, что мне нужен еще один гол. Это можно было понять по лицам скамейки, по давлению с трибун. Время шло. Ничего не происходило. Казалось, что матч так и закончится вничью. За 10 минут до конца счёт был 3:3. Моуринью вывел Эрнана Креспо – нужна была свежая кровь.

Он хотел, чтобы мы шли в атаку, размахивал руками, мол, вперёд! Иди, забивай! Я боялся, что теряю шанс выиграть трофей лучшего бомбардира. Я оставлял на поле последние силы. Я орал на других, чтобы дали мне мяч. Многие из игроков устали. Матч был равным. Но у Креспо были силы. Он пробежал с мячом по правому флангу, я бежал навстречу голу. Длинная передача вперёд – и возникла борьба за мяч. Я оттолкнул одного защитника и оказался спиной к воротам, а мяч ещё прыгал. У меня появился шанс. Но я уже сказал, что я не той стороной к воротам стоял. А что надо делать, когда стоишь спиной к воротам? Бить пяткой. Я ударил пяткой. Да, я забивал голы пяткой – итальянцам на Евро, приёмом из каратэ «Болонье». Но в этой ситуации гол пяткой – это было бы слишком уж чересчур.



Мяч не мог залететь в ворота. Нельзя выиграть титул лучшего снайпера таким ударом в последнем матче. Так не бывает. Но мяч залетел в ворота. Счёт стал 4:3. Я сорвал с себя футболку, зная о том, что мне покажут жёлтую. Но Боже мой! Это же нечто! Я встал у углового флага со снятой футболкой. Все запрыгивали на меня, Креспо, все. Почти с агрессией все давили на спину. Все кричали мне, один за другим: ты стал лучшим бомбардиром!

Понемногу я осознал происшедшее. Это был исторический момент. Это была моя месть. Когда я приехал в Италию, вокруг говорили: Златан мало забивает. А теперь я стал лучшим бомбардиром чемпионата. Сомнений быть не могло. Но я держался спокойно. Я отошёл назад вдоль поля. И кое-что другое заставило меня замереть.

Моуринью, человек с каменным лицом. Человек, который никогда и глазом не моргал, наконец проснулся. Он был, как безумец. Он прыгал, как школьник, и я улыбнулся: я всё-таки заставил тебя сделать это. Но для этого пришлось потрудиться.

Пришлось забивать пяткой, чтобы стать лучшим снайпером чемпионата.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Аватара пользователя
Papa
Moderator
Moderator
Сообщения: 4641
Зарегистрирован: Ср сен 01, 2004 00:46
Откуда: Nazareth

Сообщение Papa » Ср апр 01, 2015 22:55

«Никакой новичок не привлекал такого внимания». Часть сороковая


3-го июня Кака перешёл в «Реал» за 65 миллионов евро, а чуть позже Криштиану Роналду продали в тот же клуб за 100 миллионов. Уровень этих трансферов был очевиден, и я пошёл к Моратти. Он был в курсе происходящего и спокойно реагировал на это.

— Слушай, – сказал я. – Эти годы были невероятными, и я буду счастлив остаться. Плевать, если будут интересоваться всякие там МЮ или Арсеналы, или кто-нибудь ещё. Но если случится так, что появится интерес со стороны «Барсы»…

— То…

— То я прошу тебя по крайней мере провести с ними переговоры. Не продавать меня сразу за конкретную сумму, нет. Решай сам, но поговори с ними, – добавил я. Он посмотрел на меня и понял, что деньги на горизонте большие, и неважно, как бы он сильно не хотел меня отпускать.

— Хорошо, я обещаю, – ответил он.

Мы отправились на тренировочный сбор в Лос-Анджелес. Началась предсезонка. Я делил комнату с Максвеллом, как в старые добрые времена. Но мы очень устали, и ещё эта смена часовых поясов. И журналисты словно с цепи сорвались. Они окружили отель, и на этот раз их главной темой было то, что я оказался «Барсе» не по карману. Вместо меня они собирались купить Давида Вилью. Газеты ведь ни хрена не знали, но опасения у меня появились. Много чего происходило последние несколько недель, и я отчаялся. Надежды были, но теперь всё снова стало плохо, и чёртов Максвелл делу не помогал.

Максвелл – самый славный парень в мире. Но тогда он меня разозлил. С самых первых дней в Амстердаме мы с ним следуем друг за другом, и сейчас оказались в этой же ситуации. Целью обоих была «Барселона». Однако он был на шаг впереди – даже хуже, он был в шаге от перехода, а передо мной словно закрывалась дверь в «Барсу». Он не мог спать, он висел на телефоне: всё готово? Так готово или нет? Это действовало мне на нервы. Без остановки: Барса там, Барса тут, Барса то, Барса это. День и ночь, день за днём. По крайней мере, так казалось. Это жужжание окружало меня, и я почти ни слова не слышал о своём будущем. А это злило ещё больше. Я срывался на Мино – чёртов Мино, для Максвелла всё на блюдечке, а для меня… Я позвонил ему:

— Значит, на него ты работаешь, а на меня – нет?

— Пойди-ка ты нахрен, – только и ответил Мино. Это было незадолго до того, как Максвелл перешёл в «Барселону».

Если я куда-то перехожу, то СМИ следят за каждым шагом этого процесса. Переговоры Максвелла, в отличие от моих, удалось сохранить в тайне. Никто не верил в то, что он станет игроком «Барсы». В тот день, когда мы пришли в раздевалку, где все сидели в круге, ожидая нас, он рассказал всем, что происходит.

— Я перехожу в «Барселону»!

Все воодушевились: ты переходишь? Серьёзно? Поднялся шум, ведь такие вещи всегда заставляют людей воспрянуть духом. «Интер» – не «Аякс». Люди там более спокойные. А «Барса», выигравшая Лигу Чемпионов, была лучшей командой в мире. Конечно, некоторые завидовали. Да и Максвелл выглядел смущённым, когда собирал вещи.

— И мои бутсы захвати, – сказал я громко. – Я еду с тобой.

Все засмеялись, дескать, молодец, хорошая шутка. Они думали, что я был слишком дорогим игроком для трансфера. Ну или мне и в «Интере» хорошо. Нет, Ибра останется. Никто не может его себе позволить, думали люди.

— Да сядь ты, не поедешь ты никуда! – закричали парни, и я отшутился. Но я и сам не был уверен в себе.

Я знал, что Мино делал всё, что было в его силах. Могло произойти всё, что угодно. В один из дней мы играли против «Челси» в тренировочном матче, и я столкнулся с Джоном Терри. У меня после этого болела рука, но я игнорировал это. Рука? Ну и фиг с ней, играешь-то ты ногами. Я названивал Мино, ибо только о «Барсе» и думал. Но вместо хороших новостей меня словно ножом в спину ударили.

Президентом «Барселоны» был Жоан Лапорта, большая шишка. Он руководил командой как раз во время её доминирования в Европе.

Я знал, что он прилетел в Милан на частном самолёте, чтобы поужинать с Моратти и Марко Бранкой, спортивным директором. Я, конечно же, многого ожидал от этой встречи. Но ничего не произошло. Едва Лапорта переступил порог двери, Моратти сказал:

— Если вы за Златаном, то можете разворачиваться и возвращаться домой! Он не продаётся!

Я взбесился, когда услышал об этом. Какого ж хрена! Они обещали! Я позвонил Бранке и спросил у него, мол, во что играет Моратти? Бранка отказался взять на себя ответственность. Он сказал, что встреча меня не касалась. Это была ложь, Мино мне сказал. Я чувствовал, что меня предали. Но я также понимал, что это игра. Может быть. «Не продаётся» - другой способ сказать, что игрок стоит дорого. Но я не знал, что происходило на самом деле, а проклятые журналисты вели себя, как бешеные собаки.

Они постоянно спрашивали: что будет дальше? Вы переходите в «Барселону»? Остаётесь в «Интере»? Ответов у меня не было. Полная неразбериха. Даже Мино, который пахал, как проклятый, начал звучать пессимистично:

— «Барса» хочет тебя приобрести, но они не могут заставить их тебя отпустить!

Я был на нервах. В Лос-Анджелесе было жарко и шумно. Далее произошла цепь событий, по итогам которой я наверняка оставался бы в «Интере». В следующем сезоне я бы играл под 10-м номером, а ведь его носил Рональдо, когда играл в «Интере». Ещё прошло несколько PR-акций, парочка приятных мелочей. Но при этом многое оставалось неопределённым. Это напрягало.

Позже я узнал, что Жоан Лапорта и Чики Бегиристайн, спортивный директор «Барсы», снова воспользовались своим частным самолётом. Но этот полёт не был связан со мной. Их пунктом назначения была Украина, и летели они туда, чтобы приобрести Дмитрия Чигринского, одного из ключевых игроков донецкого «Шахтёра», который удивил всех победой в Кубке УЕФА. Однако же их полёт и для нас имел какое-то значение. Хитрый Мино, знающий всё уловки, ещё раз встретился с Моратти и почувствовал, что можно начинать действовать, несмотря ни на что. Он позвонил Чики Бегиристайну, который был в одном самолёте с Лапортой. Они уже готовились лететь обратно, в Барселону.

— Вам нужно приземлиться в Милане, – сказал Мино.

— Зачем?

— Потому что я знаю, что Моратти сейчас сидит дома, и если вы постучитесь к нему, то, думаю, сможете заключить сделку по Ибрагимовичу.

— Хорошо, подожди минуту. Надо обсудить с Лапортой.

Минута эта тянулась долго, ведь ставки были высоки. Моратти никому ничего не обещал, и не ожидал, что кто-то может постучать в его дверь. Всё произошло быстро. Чики Бегиристайн перезвонил и сказал: «Хорошо, мы разворачиваемся. Приземлимся в Милане». Я сразу смекнул, что тут к чему.

Мино позвонил мне. Телефон буквально разрывался от звонков и сообщений. Моратти сказали, что руководство «Барсы» уже на пути к нему. Он мог подумать, что это немного неожиданно. Ну, или, не знаю, что они могли хоть договориться о встрече. Конечно, он впустил их к себе. У него был свой стиль, он не хотел терять лицо. В этой ситуации лично мне уже можно было не стесняться. Я должен был сделать всё, что было в моих силах.

Я написал Бранке: «Я знаю, что руководство «Барселоны» на пути к Моратти. Вы обещали мне, что поговорите с ними, и вы знаете, что я хочу играть за них. Не надо мешать им, и я ни в чём не помешаю вам». Я долго ждал ответа, и не дождался. Думаю, у них были свои причины. Как я уже сказал, это была какая-то игра. Но теперь я ощущал, что всё серьёзно. Это случится! Ну или не случится. Пан или пропал. Время шло. О чём они там толкуют? Я был без понятия.

Я знал, во сколько началась встреча. Смотрел на часы, ожидая, что пройдёт несколько часов. Но спустя 25 минут позвонил Мино, и я прямо-таки подпрыгнул на месте. Что там опять? Моратти снова их послал? Пульс зашкаливал, во рту пересохло.

— Да, – сказал я.

— Ну всё, – ответил он.

— Что всё?

— Ты едешь в «Барселону». Собирай вещи.

— Мать твою, ты так не шути!

— Я не шучу.

— Как это могло случиться так быстро?

— Сейчас нет времени трепаться.

Он повесил трубку, и я не сразу понял, что произошло. Голова трещала. Я был в тот момент в отеле. Что было делать? Я вышел в коридор. Мне надо было с кем-то поговорить. В коридоре был Патрик Виейра. Ему можно доверять.

— Я перехожу в «Барсу», – сказал я.

Он посмотрел на меня.

— Ну да, конечно, – ответил он.

— Да точно тебе говорю!

— О какой сумме речь?

Я не знал. Понятия не имел. Могу сказать, что и он тогда сомневался. Он думал, что я стою слишком много. И я засомневался. Могло ли это быть правдой? Но вскоре Мино снова мне позвонил, и кусочки головоломки начали складываться. Моратти, на удивление, пошёл на сотрудничество.

У него было только одно условие. И достаточно необычное. Он хотел обойти «Милан» и продать меня за бόльшие деньги, чем «Реал» заплатил за Кака. Эта была огромная сумма, и трансфер становился вторым самым дорогим в истории. Очевидно, что у Лапорты не было проблем по этому поводу. Они с Моратти быстро пришли к соглашению. Когда я услышал сумму, пришлось какое-то время обмозговать её. 85 миллионов крон, которые за меня когда-то заплатил «Аякс», казались копейками по сравнению с этими деньгами. Речь шла более чем о 700 миллионах крон.

«Интер» получал за меня 46 миллионов евро и Самюэля Это’о в придачу. А Это’о – это не кто-то там. Он забил в прошедшем сезоне 30 голов. Он был одним из лучших бомбардиров в истории «Барселоны». И он стоил 20 миллионов евро. Получалось, что сумма сделки – 66 миллионов евро, т.е. на один миллион больше, чем «Милан» выручил за Кака. Такое началось, когда об этом стало известно. Я ничего подобного никогда не испытывал.

40 градусов жары. Воздух итак кипел. А ещё всеобщее внимание было приковано ко мне. Это было… даже не знаю, как именно. Думать было невозможно.

Мы играли тренировочный матч против мексиканской команды, и я играл под 10-м номером в первый – и в последний раз в составе «Интера». Моё время в клубе закончилось, и я начал это осознавать. Когда я только перешёл в «Интер», они не могли выиграть скудетто 17 лет. А сейчас мы добивались этого успеха три года подряд, и я стал лучшим бомбардиром чемпионата. Я посмотрел на Моуринью, на человека, которого я заставил отреагировать на гол. Конечно, я видел, что он зол и разочарован.

Он не хотел, чтобы я уходил, и усадил меня на скамейку в этом тренировочном матче. Я тоже чувствовал: как бы хорошо мне не было в «Барсе», печально было покидать Моуринью. Он особенный. На следующий год он ушёл из «Интера» и перешёл в «Реал». Соответственно, он простился и с Марко Матерацци. Матерацци, наверно, самый жёсткий защитник в мире. Но когда он обнял Моуринью, он начал плакать. Я могу его понять. Моуринью пробуждает чувства в людях. Помню, как мы столкнулись с ним в отеле на следующий день. Он подошёл ко мне.

— Ты не можешь уйти!

— Прости, но я воспользуюсь этой возможностью.

— Но если ты уйдёшь, то и я уйду.

Боже, что на такое можно ответить? Это действительно меня задело. Если ты уйдёшь, то и я уйду.

— Спасибо, – сказал я. – Ты многому научил меня.

— Тебе спасибо.

Потом мы немного поболтали о том о сём. Он немного похож на меня: гордый и добивается успеха любой ценой. Конечно, он не мог устоять и крикнул мне:

— Эй, Ибра!

— Да?

— Уходишь в «Барсу», чтобы выиграть ЛЧ, да?

— Да, может быть.

— Помни одно: выиграем всё равно мы!

Потом мы попрощались.

Я улетел в Копенгаген и вернулся в наш дом в Лимхамсвагене, где встретился с Хеленой и детьми. Я ждал возможности рассказать им обо всём и немного спуститься на землю. Но наш дом в буквальном смысле осаждали. Журналисты и фанаты спали у порога. Они звонили в дверь, орали, распевали, размахивали флагом «Барселоны». Полнейшее сумасшествие. Моя семья нервничала – родители, Санела, Кеки – никто не смел выйти на улицу. И их сразу начинали преследовать. Я суетился, чтобы пройти мимо них. В этой сутолоке я обратил внимание на то, что рука-то у меня болит.

Ни минуты покоя, постоянно что-то происходило. Всплыли детали моего контракта. Это’о трудно шёл на контакт, хотел больше денег. Хелена и я обсуждали, где мы будем жить. Нет, было очень трудно спуститься на землю и всё хорошенько обдумать. Через два дня я полетел в Барселону. Обычно я летаю на частных самолётах. Это может звучать высокомерно, но если летаешь на обычных самолётах, то все тебя узнают, преследуют и прочее. Хаос. И в аэропорту, и на борту.

Но в этот раз я полетел обычным самолётом. Я поговорил по телефону с людьми из «Барсы». Общеизвестно, что «Барселона» и «Реал» находятся в постоянных трениях между собой, они заклятые соперники. И многое связано с политикой. Каталония протестует против главной испанской власти, и прочая политическая фигня. Кроме всего прочего, у клубов разная философия. «Мы, «Барселона», не возносим себя до небес. Мы не «Реал». Мы летаем обычными самолётами». Так мне сказали, и это звучало вполне обоснованно. Я полетел через SpanAir и приземлился в Барселоне в 17:15. И если я до этого не понимал всех масштабов этого перехода, то понял сейчас.

Хаос – это не то слово. Сотни фанатов и журналистов ждали меня, все газетные страницы только об этом и писали. Люди говорили об «Ибрамании». Кошмар какой-то. Я не просто стал самой дорогой покупкой «Барселоны». Никакой новичок не привлекал такого внимания. Меня должны были представить на Камп Ноу вечером. Это клубная традиция. Когда переходил Роналдинью, в 2003-м году, его приветствовали около 30 тысяч человек. Столько же человек приветствовало Тьерри Анри. А сейчас… как минимум, в два раза больше. И они ждали меня. Мурашки по коже бежали, честное слово. Меня вывели через чёрный ход аэропорта и повезли на специальной машине на стадион.

Сначала прошла пресс-конференция. Несколько сотен журналистов толкались в комнате, как в банке с вареньем. Они нервничали: почему он не выходит? Но мы не могли выйти, потому что Это’о добавил сложностей «Интеру» на самом флажке. «Барселона» ждала окончательного подтверждения сделки. Время шло. Голоса, доносящиеся из комнаты, были всё более взволнованными. Назревал бунт. Мы слышали всё это очень чётко, как будто мы находимся в центре событий. Я, Мино, Лапорта и другие шишки сидели за кулисами и ждали. Что же там происходило? Как долго еще сидеть?

— Надоело, – сказал Мино.

— Нам нужно подтверждение…

— Да пошло оно, – сказал он, подзывая остальных. Мы наконец вошли.



Так много репортёров я никогда не видел. Пока я отвечал на их вопросы, я слышал рёв со стадиона. Сумасшествие, да и только. Когда я вышел с пресс-конференции, я пошёл надеть форму «Барсы». Мне дали 9-й номер, тот же номер, под которым играл Рональдо, когда он играл в клубе. Это очень эмоционально. Градус на стадионе был очень высок. 60 или 70 тысяч человек было на трибунах. Несколько глубоких вдохов – и я вышел к ним. Никогда, наверно, не смогу описать это.

Держу в руках мяч и иду к специально установленной трибуне. Толпа рычит и выкрикивает моё имя. Весь стадион рукоплещет. Пресс-атташе бегает вокруг меня и говорит всякую фигню в духе: «Скажи Visca Barça!» Это означало «Вперёд, “Барса”!» Я сделал то, что он говорил мне – пожонглировал с мячом, вверх, вниз, на грудь, головой, пяткой. Болельщикам нужно было большее, и я поцеловал эмблему клуба на форме. Про это стоит рассказать. Потом начали говорить, мол, как он мог поцеловать клубную эмблему? Ведь он только что ушёл из «Интера»? Ему что, плевать на старых фанатов? Люди жаловались по этому поводу. Появились даже комедийные скетчи по телевизору и прочее дерьмо. Но меня попросили сделать это. Они с ума сходили, прикрикивая: «Поцелуй эмблему, поцелуй эмблему». Я сделал то, что они просили, я подчинился. Всё тело вибрировало в этот момент. Помню, как я хотел вернуться в раздевалку и успокоиться.

Адреналин витал в воздухе. Я дрожал. Когда всё это закончилось, я посмотрел на Мино. Он не отставал более чем на десять метров. В такие моменты он был для меня всем. Мы вместе зашли в раздевалку и посмотрели на все имена на стене: Месси, Хави, Иньеста, Анри, Максвелл. И моё – Ибрагимович. Я снова посмотрел на Мино. Он был поражён. Как будто он стал родителем. Никто из нас не мог тогда полностью осознать происшедшее. Всё было гораздо круче, чем мы могли это себе представить. Затем мне пришло сообщение. Кто же это был? Это был Патрик Виейра. «Наслаждайся, – написал он. – Это не с каждым происходит». Можно слышать разную хрень от разных людей. Но когда кто-то типа Виейра посылает тебе такое сообщение, ты понимаешь, что стал частью чего-то невероятного. Я присел, чтобы спокойно подышать.

Впоследствии я сказал журналистам: «Я самый счастливый человек в мире! Это лучшее событие моей жизни после рождения сыновей». В подобных ситуациях такие вещи говорят все спортсмены. Но я не лукавил, так действительно и было. Событие было очень большим. Я поехал в отель Princesa Sofia. И его осаждали фанаты, для которых делом всей жизни было получить шанс увидеть меня, сидящего в лобби и пьющего кофе.

Неудивительно, что той самой ночью мне было очень трудно заснуть. Я не контролировал тело, да и рука болела. Хотя, я долго об этом не думал, потому что и без этого было, о чём подумать. Я никак не мог предположить, что уже завтра, при медосмотре, возникнут проблемы. Это обычное дело при смене клуба – тщательное обследование. Вес, рост, количество жира в организме, готовность к матчу.

На обследовании я сказал: «Рука болит». Мне сделали рентген.

Рука оказалось сломанной. Перелом! Безумие. При смене клуба важно пройти предсезонные сборы, чтобы узнать партнёров по команде, их стиль игры. Это вообще не должно было обсуждаться, и решение надо было принять быстро. Я поговорил с Гвардиолой, с тренером. Он казался приятным и сказал, что сожалел о том, что его не было на официальной презентации. Он был в Лондоне. Как и все остальные, он заявил, что мне нужно прийти в форму как можно скорее. Они не хотели рисковать, поэтому было решено сразу прооперировать меня.

Ортопед вживил две стальные пластины в руку, чтобы зафиксировать перелом и ускорить восстановление. Тем же днём я полетел в тренировочный лагерь в Лос-Анджелесе. Абсурдно, в каком-то смысле – я ведь вот только что тут был. С «Интером». Теперь я летел туда в новой команде и с огромным гипсом на руке. До полного восстановления должно было пройти три недели. По меньшей мере.

У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
IT'S A FUCKING DISGRACE !

Ответить

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 27 гостей